Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы

Насилие и произвол в отношении инженеров приобретали все более широкие масштабы. На сахарном заводе им. Карла Либкнехта во Льгове рабочий напал на заместителя директора, потому что тот перевел его в другой цех. На заводе № 1 в Туле один рабочий ударил руководителя стулом; другой избил своего мастера, который отказывался снизить нормы; на ленинградской фабрике «Скороход» рабочий выстрелил в своего начальника^{370}. В начале 1929 г. «Инженерный труд» резюмировал, что в 1928 г. среди рабочих возросли «антиспецовские настроения», находящие выражение в «хулиганстве» и «погромных выходках» против инженеров^{371}. Рабочие немедленно уловили сигналы, которые подавало им советское правительство на показательных процессах и в средствах массовой информации. Старого инженера упрекали в основном в трех грехах, приписываемых ему еще с XIX столетия. Главный из них заключался в том, что инженеры царского времени погружены в теорию и не знают практики. Они всю жизнь сидели за письменным столом и в конторе, производя бесконечные, никому не нужные цифры и расчеты, но пасовали перед конкретной машиной и не умели пользоваться простейшими механизмами. В годы первой пятилетки смысл научного исследования ставился под вопрос в принципе: оно якобы утратило «связь с практикой» и превратилось в «самоцель», не принося практической пользы. Наука подвергалась осмеянию как «эмпиризм», который инженер должен преодолеть, чтобы прийти к материализму Журнал «Новый мир» договорился даже до того, что буржуазная наука, как можно видеть в Италии, выливается в запрет мысли^{372}. «Инженерный труд» в качестве особенно отрицательного примера оторванности ученых и инженеров от актуальных проблем приводил Институт леса, где изучалось влияние солнечной радиации на скорость таяния снега в лесу^{373}. В рубрике «Наш паноптикум» журнал клеймил позором «неправильных» инженеров. Там высмеивается, к примеру, инженер Красильников, до революции занимавшийся научным исследованием тиражей выигрышных билетов, а ныне специализирующийся на «предсказаниях погоды с точностью до часа», которые делает с помощью Луны. На этого Красильникова нарисована карикатура: старикашка, то ли сумасшедший, то ли колдун, разглядывает Луну в подзорную трубу из окна своей каморки. Еще на одной карикатуре изображен инженер по фамилии Черняк: бездельник-бюрократ в пиджаке, гладко выбритый, с аккуратным пробором, лист за листом покрывает бумагу бессмысленными каракулями^{374}. В сопроводительной заметке орган ВМБИТ предупреждал всех инженеров: ввиду такого рода явлений пусть не жалуются, если рабочие будут их «экзаменовать». Последние все чаще видят в инженерах «мешающих им работать ученых», которых надо проверять на предмет того, имеют ли они хоть какое-то понятие о практике^{375}.

Рис. 3. Карикатуры на инженеров дореволюционного поколения, которых называли рвачами, самозванцами и гастролерами. Вместо того чтобы заниматься практическими делами, они якобы тратили время на отвлеченную науку или бюрократическое бумаготворчество.

Вверху — инженер Красильников, специалист по расчетам выигрышей в лотерею и предсказаниям погоды с точностью до часа (с помощью Луны). На рисунке он больше напоминает колдуна или алхимика, нежели инженера. Среди окружающих его атрибутов, помимо выгнувшего спину кота и совы, — касса (намек на алчность в совокупности с оторванностью от практики, характерные якобы для старого поколения инженеров). Внизу — инженер Черняк, «узкий специалист», который получает аванс, исписывает массу бумаги бессмысленными каракулями и затем бежит с предприятия. Он также весьма далек от практики. Аккуратный пробор и безупречный костюм — признаки «теоретика» и «гастролера» Покрытая непонятными закорючками бумага символизирует бесполезность всяких экспертиз и расчетов. Источник: Инженерный труд. 1930. № 1. С. 24