Инженеры

Но не это обстоятельство охладило воинственный пыл Степана. Когда ему было двенадцать лет, жизнь взглянула ему в лицо суровыми беспощадными глазами: умерла мать, и мир сразу утратил теплые слова и яркие краски. Он узнал, что такое тоска и одиночество. Через год на место родной, крикливой и горячей на руку пришла другая женщина, — спокойнее той, тише, будто добрее, она не била его, но от равнодушных, чужих слов было только больнее.

Он почувствовал себя лишним в доме, хотя отец продолжал относиться к нему по-прежнему, — и вот Степана потянуло из дома.

Он не ушел из семьи, а только воображение и мечты его унеслись вслед за теми путешественниками, о которых читал в книгах; он ходил по неисследованным, местам Таймыра, взбирался по отрогам Алтая, проникал в тропические леса Индии и Малайского архипелага.

Спутник Пржевальского, Миклухо-Маклая, Седова, Нансена и Амундсена, он обошел все материки и вернулся из этого путешествия возмужалым, бесстрашным, взрослее своих лет, получив многое взамен утраты…

Сперва поневоле привыкая к самостоятельности и тяготясь ею, он постепенно привык к своему положению, оно определило его характер.

В восемнадцатом году Степан собирал в пустых вагонах корки и сухари черного хлеба, оставленные солдатами; целые дни простаивал в очередях, и пальто его было на груди и рукавах исписано мелом — номерами очередей. Он стал уже совершенно независимым человеком, когда отец вернулся с фронта.

Года два спустя в нем пробудилось опять, но уже более устойчивое стремление — страсть к технике, переплетаясь с интересом к общественной жизни; мир предстал перед ним в волнении своем и силе, когда Степан вступил в комсомол, где встретился и подружился с Авдентовым. Он был постоянно весел, остроумен, энергичен, нравился женщинам, чье внимание избаловало его. Он быстро сходился с ними и расставался легко, но и это прошло, уступив место трезвому взгляду.

— Степан Аркадьевич, — спросила Мария, — вы почему так долго не женитесь? Смотрите — время пройдет, и будете жалеть.

— Совершенно верно — пора… Вот я смотрю на вас — и, честно сознаюсь, завидую. Недавно мне подумалось: — я какой-то инструмент, у которого не хватает самой нежной, лирической струны, а поэтому и нет аккорда. — И тут же грусть переключил в шутку: — Мария Семеновна, помогите мне найти самую лучшую девушку в мире, как говорил Ло-Ло…

— Олю Померанцеву знаете?.. Она — инженер, умная, красивая девушка…

— Уже знакомы…

— Так чего вы прибедняетесь?..

— …а потому… что до свадьбы еще не близко, — наконец-то открылся Степан, блеснув черными глазами. — Месяца три-четыре, а пока… мне не до этого…

Посидев еще некоторое время, Зноевский собрался уходить, и, когда прощался, Мария заметила: будто он делает над собой усилие, чтобы казаться прежним.

— Борис… он чем-то расстроен? — спросила она мужа, когда ушел Зноевский.

— А что?

Борис тоже утаивал что-то. Она не решилась спрашивать больше.

— Он очень славный, правда?..

— Это для него мало, — досказал Дынников. — У Зноевского четыре изобретения; три из них дают заводу шестьсот тысяч экономии в год, а новое приспособление к «Осборнам» ускорит работу формовщиков на двадцать семь процентов… не говоря уже о том, что литейку-то он поставил на ноги.

ГЛАВА IX Схватка в лесу

Медленным шагом Зноевский обходил механосборочный цех, глазами хозяина присматриваясь ко всему. Подача деталей к конвейеру и сама сборка шли ускоренным темпом, люди все были на своих местах.

Ночная жизнь цеха, освещенного сотнями ламп, с его звуками, запахом красок, резины и металла, шевелилась вокруг, являя собой непрерывное движение, где все закономерно и подчинено только математическому железному расчету, в котором главенствовала одна формула: в две минуты один автомобиль, — и все в этих цехах, величайших в мире, напряженно тяготело к ней.

Здесь торжествовали: освобожденный разум, наука, поднявшаяся до политики, и политика, углубившаяся до науки. Если оглянуться в прошлое страны, медленная поступь истории, действительно, покажется стремительным полетом птицы…

Размышляя об этом, Степан Аркадьевич стоял у конца конвейера, следя за тем, как, приближаясь к нему, автомобильная рама постепенно обрастала рессорами, колесами, мотором, радиатором, кузовом и другими частями, превращаясь будто в живое существо.

Нынче рождалась здесь новая опытная машина, над которой долго трудились люди, и сам он в экспериментальном цехе испытывал ее мотор.

Мрачное настроение Зноевского рассеялось здесь само собой, бодрым спокойствием наливалось тело и как-то яснее становился разум…

Степан Аркадьевич приметил несколько ненужных движений рабочего у соседнего станка и, следя по секундам, сосчитал, чему равнялась эта напрасная трата сил и времени. Получилась совершенно дикая цифра: за месяц работы станочник должен нагнуться 3400 раз и 2000 раз обойти станок. Подозвав сменного мастера, Зноевский приказал ему иначе организовать рабочее место, выключить эти ненужные движения и заодно с этим провести заново хронометраж всего отделения.