Инженеры

— А я сегодня гавань принял от Штальмера… Худое решето: одни дыры. Ни лесу, ни камня, ни гравия… Хоть лыком эстакаду крепи… Чего он думал только, иностранная светлая голова!.. Теперь я понял, почему Дынников предупреждал нас… Ох и растрясет меня на этих кочках!.. беда!

— Зато денег будешь получать кучу, — заметил третий.

— Этого добра будет!.. а вот леса, железа — нет… Мне бы теперь плотов хоть тридцать!.. Я бы вывернулся… Миша, выручи: вагончика три одолжи мне… по-шабровски, а?.. Соседи ведь… Да, — вздыхал он, — придется и мне раненько вставать.

Где-то за поселком, — кажется, на Медвежьем логу, — играла плясовую чья-то гармонь, заливаясь на закате; потом дружные голоса запели волжскую песню; она крепчала и поднималась выше, и молодой прораб, обхватив колени руками и слегка покачиваясь, подпевал негромко.

ГЛАВА VIII Дни и люди

Утро выдалось тихое, ясное. В сонном воздухе возникали, постепенно нарастая, звуки. Обе бригады — Сенцова и Бисерова — были уже на площадке и осматривали металлоконструкции, когда пришел Авдентов, одетый по-летнему: было тепло, как бывает нередко осенью, после сухого и долгого лета.

От механосборочного цеха, вдоль белой стены, тянувшейся на полкилометра, полз гусеничный кран — их давнишний знакомец — на широких лапах, но уже с новой стрелой.

— Ба! — обрадовался Сережка встрече — «Ларион-американец»!.. С добрым утром, железная головушка, чугунно брюхо!.. Опять с нами? — Кран двигался прямо на них, и Сережка посторонился. — Эге, да ему и новую шейку с хоботком наставили. Товарищ прораб, разъясните ее назначение.

Авдентову с первого взгляда понравился этот бойкий веселый бригадир, со звонким жестковатым голосом, подошедший к нему близко.

— Это Штальмер приспособил, — вспомнил Бисеров. — На днях в газете о нем писали… и очень хвалили. А нам преподаватель рассказывал, что другие краны употребляют при разгрузке.

— Да, 20—25-тонный «Браунхойст» и «Огайо»… они, очевидно, заняты на прессовом и механосборочном.

День обещал быть весьма неудачным; «Лорейн» не мог осилить колонн, весивших каждая по три с половиной тонны, ни тем более пролетов с фонарем, весом в пять с половиной тонн, да помимо того, и радиус действия этого крана весьма невелик. Сущим недоразумением является присылка его на участок. Он поднимает только самые легкие части, и придется специально выбирать их с платформ.

Он сбегал в контору Штальмера, но того еще не было на площадке, терять же времени не хотелось, и Авдентов приступил к разгрузке.

В девять часов он опять сделал попытку объясниться со своим начальником, но не застал и теперь: тот ушел к Дынникову.

Прождав с полчаса, Авдентов два раза спрашивал по телефону, и оттуда ответили, наконец, что Штальмер будет на литейном через сорок минут. Дождаться его было легче, чем идти к Дынникову.

— Других поднимает рано, а сам спит, — нервничал Авдентов, думая, что единственная причина его беспокойства заключается в несогласованных действиях начальства.

Штальмер «утешил» его тем, что два «Браунхойста» освободятся не раньше трех часов дня, что Дынников торопится закончить сборку прессового цеха и раньше трех краны не придут. Авдентов развел руками, не сказав ни слова. Партия груза была значительной, срок дали жесткий, спозаранок пригнали людей, а оказывается — ничто не готово!

«Лорейн» медленно двигался вдоль железнодорожного полотна, и поэтому после пяти часов работы узкая площадка была сплошь завалена мелкими частями конструкций.

Солнце припекало сильно, облаками носилась по площадке взбудораженная машинами и ветром пыль. В обеденный перерыв Авдентов сбегал к фонтану, чтобы смыть с себя хоть частицу усталости, ходил в столовую и все поглядывал по сторонам — не встретит ли где Марию. Из соседнего магазина вышла молодая женщина, он нагнал ее, — но это была не та.

«Я позвоню ей», — решил он, совсем позабыв о том, что, собственно, и говорить больше не о чем.

Кран не прислали и в три часа — разгрузка явно срывалась, и ему ничего не оставалось делать, как идти к самому Дынникову с жалобой.

По дороге он думал: какая точность и порядок были в работе армии и какая неразбериха здесь!.. Ему уже казалось, что управлять танком, сидя в душной и раскаленной коробке, куда легче, чем быть инженером на стройке… И все-таки… «Да, да, я непременно позвоню ей», — повторил он, и вдруг остановился: у нарзанного киоска стояла она, глядя в его сторону.

Он подошел.

— Здравствуй, я очень рад, — улыбнулся он, — я только что сейчас о тебе думал… а вчера все почему-то ждал записки… и представь — получил…

— Я не писала вам… — и она пожала плечами.

— Но тем не менее, я получил. — Он смотрел ей теперь прямо в глаза и, кажется, сердился: — Да, не писала и, наверно, никогда не напишешь больше… Я говорю глупости, извини. Но действительно, я очень ждал… и вот получил приказ — разгружать вагоны… Идем, я хоть провожу тебя немного. Куда идешь, Маруся?..

— К Борису. В половине пятого он уезжает в город и мне надо наказать ему одну вещь. Боюсь, что запоздала.