Иоахим Лелевель

Готовясь к приближающейся революции, Маркс стремился объединить вокруг себя родственные элементы из числа революционеров других народов. К этому же стремился и Мадзини. Однако между проектируемыми «интернационалами» Маркса и Мадзини существовало принципиальное различие. Мадзини ставил своей целью освобождение угнетенных народов, прежде всего Италии; в социальной программе он не выходил за рамки буржуазных реформ, протягивая руку и имущим классам; деятельность свою он обрамлял религиозной фразеологией; его девизом было — «Бог и народ». В отличие от него Маркс представлял интересы пролетариата; в центре своих концепций он ставил классовую борьбу; он ставил целью разрушение не только феодального строя, но и капитализма; наконец, он был последовательным материалистом. Как объяснить, что Лелевель отверг предложение Мадзини и приблизился к Марксу?

Коммунистом он не был, не стал он им и позднее. В отношении польской шляхты до недавнего времени он занимал компромиссную позицию; он менее охотно, чем Мадзини, ссылался на бога, но его трудно было отнести к числу атеистов. Два обстоятельства в этот момент могли повлиять на его выбор: во-первых, рабочий характер движения, которым руководил Маркс; во-вторых, выгоды, какие связь с этим движением могла принести польскому делу.

Было бы абсолютно ошибочным представлять Лелевеля борцом за рабочее дело лишь потому, что он носил блузу рабочего. Лелевель был поляком своего времени, он боролся за то, что в его время составляло важнейший для Польши социальный вопрос, за освобождение крестьян. Однако он жил на западе Европы и прекрасно видел, что в Бельгии, Франции, Рейнской области народ — это уже не крестьянин, а рабочий, ouvrier, поэтому свой демократизм он демонстрировал одеждой рабочего. Будучи так настроен, он радовался политическим контактам с рабочей средой. В отличие от своих соотечественников и бельгийских либералов он постоянно приглашал «увриеров» на польские годовщины. Поэтому его привлекло Немецкое рабочее общество: здесь наконец он имел дело с подлинно народной, а не мелкобуржуазной организацией; эта организация была важнее, чем то, что у Мадзини!

Эти рабочие были коммунистами. Лелевель принял участие в их деятельности; при его поддержке Демократическая ассоциация направила делегата в Лондон для установления связи с тамошней аналогичной организацией Братских демократов. Этим делегатом был Маркс. Как известно, именно Братские демократы поручили Марксу и Энгельсу написание «Коммунистического Манифеста». За связи с коммунистами Лелевеля ждали резкие замечания со стороны Централизации. Лелевель объяснял свое поведение Зверковскому: «Что за люди в этом обществе, я еще хорошо не знаю; знаю многих из них, вижу много увриеров, вижу удручающие личные стычки между ними; что кто из них думает, каких держатся взглядов, не знаю; демократических? наверно, многое выяснит конгресс. Я знаю, что есть люди, известные мне, которые действуют и двигают дело, что это общество полезно и может принести пользу нашему делу, что оно может стать даже исходным пунктом многих предприятий, выступлений и движений… [Высоцкий] утверждает, что эти радикалы — коммунисты. Но только они в Лондоне превосходно выступили в защиту польского дела!»

Здесь Лелевель выдвигал свой второй аргумент: международное рабочее движение было готово поддержать польский вопрос более решительно, чем это могли сделать либералы или даже демократы, объединенные вокруг Мадзини. Это логически вытекало из тогдашней ситуации: Польша была главным антагонистом Священного союза, поляки — авангардом революции. В этом движении разные лагери ставили себе разные цели: введение конституции в той или иной стране, всеобщее голосование, объединение Италии или Германии. Рабочее движение в своих планах шло дальше: оно стремилось преобразить мир, подымалось над национальными различиями, объявляло борьбу любому гнету. Именно поэтому на него могли рассчитывать поляки. В цитированном выше письме о том, как коммунисты «превосходно выступили в защиту польского дела», Лелевель имел в виду празднование 29 ноября в Лондоне, организованное Братскими демократами. На нем выступали Маркс и Энгельс. Первый развивал мысль, что условием освобождения Польши является всеобщая победа революции. Второй заявлял: «Освобождение Германии не может совершиться без освобождения Польши от угнетения ее немцами. Вот почему Польша и Германия имеют общие интересы».