Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира

– Вот и пропало все! – радуется Эдуард. – Всего одна улыбка – и Франция спасена от нашего нашествия, и я счастлив.

Потом обращается к принцу:

– Нэд, сынок, оставь меня, иди, пируй с друзьями.

Ага, иди поиграй с мальчиками, не мешай папе изменять маме.

Принц уходит. А Эдуард, глядя ему вслед, снова думает о своей дорогой супруге, но уже в совершенно ином ключе: «Что в матери твоей? Черна – и только; а ты напоминаешь мне об этом». С какой радости король называет королеву Филиппу «черной» – загадка. Черна душой? А где доказательства? Или Эдуард имеет в виду, что его жена – брюнетка? В оригинале мы видим слово «blacke»[18], которое выглядит либо опечаткой, либо старинным вариантом написания слова «black» – «черный». «Thy mother is but blacke, and thou like her». Попробуйте сами перевести. У меня получилось: «Твоя мать всего лишь брюнетка, и этим ты похож на нее», но особо глубокого смысла я в этой фразе не вижу. Однако если включить воображение и попытаться проникнуть в контекст, то можно предположить, что король думает, глядя на уходящего сына: «И чего это я так разволновался, будто моя дорогая супруга незримо присутствует здесь и упрекает меня в нехороших побуждениях? Просто мне показалось, что ты очень на нее похож, и она как бы в твоем облике наблюдает за мной и все видит. А на самом-то деле ты и не похож на нее вовсе, только цвет волос одинаковый. И ничто не мешает мне развлекаться с графиней». Боже мой, сколько слов пришлось потратить на «перевод» одной короткой фразы!

– Приглашай графиню, – велит король Людовику. – Сейчас она поднимет мне настроение.

Людовик уходит. «Все-таки убивать ни в чем не повинных мирных жителей – грех куда больший, чем прелюбодействовать с красоткой. Так еще от Адама повелось. Лучше я здесь буду резвиться, чем воевать», – утешает себя король.

Людовик возвращается с графиней Солсбэри.

– Людовик, вон там мой кошелек – возьми оттуда, сколько захочешь, можешь промотать на что угодно, только уйди сейчас и оставь меня, – распоряжается Эдуард.

Людовик уходит.

– Дорогая! – обращается король к графине. – Ты пришла, чтобы сказать «да»?

– Отец благословил меня… – начинает графиня, но Эдуард не дает ей договорить.

– Чтобы ты мне уступила?

– Да, но уступила только то, что принадлежит вам по праву, ваше величество.

– Раз я тебя люблю, значит, по праву могу требовать любви и от тебя. Любовь за любовь, – торжествует король.

– И зло за зло, и ненависть за ненависть. Но я вижу, что ни мой отказ, ни любовь моего мужа, ни ваше высокое положение – ничто мне не поможет в борьбе с вашим упрямым желанием. Вы считаете себя великим и не признаете ничего святого. Поэтому у меня нет другого выхода, кроме как спрятать подальше свое нежелание быть с вами и усилием воли превратить его в согласие. Что ж, я готова принять вашу любовь, но при одном условии: вы сами, своими руками устраните все препятствия, которые между нами стоят.

– Тебе стоит только назвать их – и их не будет! – радостно обещает король.

– Нужно уничтожить те жизни, которые мешают нам быть вместе, ваше величество, – говорит графиня.

– Чьи это жизни? – с готовностью отзывается Эдуард.

– Вашей жены, королевы, и моего мужа: пока они живы, мы с вами не имеем права распоряжаться нашей любовью, потому что это их собственность.

Король ушам своим не верит.

– Ничего себе! Ты хочешь, чтобы я совершил преступление!

Графиня делает невинные глазки:

– А что такого? Вам закон мешает их убить? Но если закон может вам что-то запретить, то он точно так же запрещает и домогаться меня, замужней женщины. А если вам плевать на закон, то совершите убийство – и я буду вашей, какие проблемы? Вы же поклялись устранить препятствия, так как я могу верить вашей любви, если вы не соблюдаете свои же клятвы?

– Довольно! – резко произносит король. – Они оба умрут, и твой граф, и моя королева. Ты безумно красива, и ради тебя я готов с легкостью пролить чужую кровь.

– О, вы сделаете даже больше, – подхватывает графиня. – Из крови, которая будет литься из наших с вами супругов, вы создадите целую реку.

– Твоя красота – причина смерти этих супругов. Я объявляю им смертный приговор, – решительно говорит Эдуард Третий.

– У меня – преступная красота, а вы – неправедный судья, – восклицает графиня. – На Страшном суде нас призовут к ответу за это зло, и мало нам не покажется.

Но короля Эдуарда никакие слова про Страшный суд не пугают, у него на уме только одно: затащить графиню в постель любой ценой.

– Так что, любовь моя? Ты решилась? Делаем, как договорились?

– Да, я решилась, все кончено. Сдержите слово, ваше величество, и я – ваша. (Быстро поворачивается к нему и показывает два кинжала, висящие у пояса.) – Видишь два ножа? Одним ты убьешь королеву, другим я убью своего мужа. Как все закончится – полюблю тебя.