Иоанн Грозный (СИ)

         Свет луны, схваченный трубой, отразился в двух зеркальцах, пробежал по лицам дяди и племянника. Матвей вздрогнул, Якову стало не по себе:

- Оставь к бесу. У царя с иноземцами особый счет. На них отдельная расправа.

- Надо б обоз осмотреть, табак выкинуть, - согласился Матвей. – Доктора они, доктора, а кто, как не они, французскую болезнь нашим бабам завез?!

         Матвей и Яков пришпорили лошадей, уверившись, что если аптекарю Зенке и отрубят голову, то за дело.

         Зычный голос Матвея пресек избиение прибившейся собаки. Не то, чтобы Матвей жалел, а не любил непорядка. Сердобольный Яков спрыгнул с лошади и на вытянутые руки, не пачкаясь, взял пса,  унести от мучителей. «Полкан», - обозвал собаку ласково.

         Матвей нахлестал плеткою по плечам и головам иных послухов, увлекшихся жестокой забавой. Тыкать пса пикой, куда как весело!

         Собака жалостливо скулила, совалась теплым носом в озябшую  ладонь Якову. Была она беспородной, не из тех, из-за границы ввезенных, с которыми охотилась да ласкалась знать.

         Сизым хлябким утром Матвей вывел обоз из Ивангорода. Не успели отъехать от города, как огибая гору и город, вдруг потекла к опричникам огненный факельный поток всадников. Стальные доспехи отражали зажженный свет. На головах вострились булатные ерихонки. Всадников предварял тонко скроенный  рыцарь. Шлем на голове был с золотой насечкой, правил юноша серебряной уздой, в шишаке его блестели крупные драгоценные камни. За плечами свисал белый плащ с нашитым алым крестом. На шлеме и сбруе развивался плюмаж с кантом из страусиных, павлиньих перьев. Подле рыцаря шпорил лошадь церковник, благородного вида низкий пожилой мужчина, в  сером иноземном кафтане с тугим белым воротничком, проглядывавшем из расхристанного ездой теплого зимнего плаща. На голову плотно его была напялена круглая шляпа. Крест у пастора не замечался.

         Всадники ехали с пристегнутыми  набородниками, опущенными железных носами,  со стальными зарукавьями, наколенниками, наручами, в накинутой от шеи к плечам панцирной сеткой – бармицей,  то есть в полном воинском облачении. Рыцари не выставляли ни пик, ни мечей. У седел их мирно  качались притороченные щиты. Никто не проявлял враждебности.  В знак дружелюбия командир скакал, подняв раскрытую в большой перчатке руку. Но шумный конский топот, факелы, грозное вооружение готовых моментально изготовиться к бою иноземных воинов заставили остеречься  московитов.

         Послухи встали петлей вдоль обоза. Уже передавали господам копья и мечи. Опричники напряглись, пожалели, что, избегая неудобств, везли защитный доспех в телегах.  Они вытянулись в стременах, локтем подтащили колчаны.

         С рыцарями был толмач из эстов, сносно знавший по-русски. Выступив вперед, он пояснил, что государевых людей приветствует московский союзник, брат датского короля, владетель большого островного епископства Эзельского у берегов Эстляндии. Чем меньше земли имелось у Магнуса, тем с большим достоинством он держался, рассчитывая в бесконечной Ливонской войне русской доблестью сделаться   королем всех остзейских земель между Московией и Балтикой. Благородство осанки Магнуса, славно удерживавшего бившегося под ним длинноногого жеребца, юный срывающийся, но чистый голос, отрывисто произносивший простые, но непонятные русским слова, приятное пресыщенное лицо, выдававшее человека, привыкшего с малолетства подчинять, не подчиняться, приковали к себе взгляды любопытных опричников. Магнуса купали взорами. Любая деталь доспеха, платья, поворот головы крепко закладывались в память, дабы послужить предметом дальнейшего подробного и неоднократного обсуждения. Спутники его, отдельно духовник, удостоились чуть меньшего внимания. Видя, что его не понимают, Магнус рассмеялся, вызвав улыбки русских. Чутко определили: перед ними юноша незлой, но капризный. Обаянием Магнуса  обоюдное недоверие русских и датчан рассеялось. Добрым смехом принц располагал к себе. Он взялся общаться через эстского толмача, подтвердив:  рыцарский отряд лишен супротивных целей. Опричный обоз Эзельский правитель дожидался для передачи русскому царю особого письма. По знаку Магнуса письмо дали Матвею как опричному пятидесятнику.  Пакет вощеной бумаги с размашисто выведенной надписью, львиным гербом на красной сургучной печати. Лев не сумняшася держал шар. Сложилось  мнение: земля округлая.

         Магнус звонко крикнул, подавая приказ. Войсковая труба разнесла трель тому, кто не слышал. Всадники стройно развернулись и полетели прочь, дружно ударяя копытами рослых скакунов, трепля плюмажами шлемов под поднятыми факелами. Матвей заворожено смотрел им вслед.

- Раскрасавцы!.. Ты видел, какие у них кони? Не чета нашим недокормышам. Даже мой Беляк ростом не взял.

 - Боюсь, что это и все датское войско, - покачал головой Яков. – Разве что не числом, а уменьем они возьмут.

- Ты прав. Маловато союзников у государя, - согласился Матвей. Повертев, он надежно спрятал письмо запазуху рядом с первым письмом - из Англии.