Иоанн Кронштадтский

По воспоминаниям лечащего врача Александра III Н. А. Вельяминова, Иоанн Кронштадтский произвел на него впечатление актера. «Думаю, — писал он, — что это был человек по-своему верующий, но прежде всего большой в жизни актер, удивительно умевший приводить толпу и отдельных более слабых характером лиц в религиозный экстаз и пользоваться для этого обстановкой и сложившимися условиями… Вот почему я позволил себе сказать, что он прежде всего был большой актер».

На фоне устоявшейся традиционной, несколько отстраненной, строгой, сухой манеры совершения церковных служб глубоко личный подход Иоанна, не скрываемые им эмоции, новации и порой импровизации, не могли не изумлять, не приводить в священный трепет одних и в растерянность — других. Например, в то время как церковный устав предписывал священнику и диакону читать молитвы лицом к алтарю и спиной к прихожанам, Иоанн нередко поворачивался лицом к прихожанам во время таких воззваний, как «Станем добре», «Горе имеим сердца» и «Благодарим Господа». Всякий раз при упоминании в молитве паствы священник либо указывал жестом на часть прихожан, либо проводил рукой над всеми. И если прежде прихожанину легко можно было оставаться лишь незаметным зрителем литургии, внутренне и внешне отгородившись и от службы, и от окружающих, то теперь, внезапно встретившись со взглядом священника и услышав, как он обращается, как казалось, прямо к тебе и стоявшему рядом, молящиеся чувствовали, что от каждого из них священник ждет подлинного приобщения к церковному действу.

Но так уж случилось, что более всего и тогда, и сегодня с именем Иоанна Кронштадтского связывается свершавшаяся им общая исповедь, которая поражала современников, производила глубокое впечатление, хотя восприятия людей от присутствия на ней окрашивались порой в противоположные тона.

Общая исповедь и ежедневное причащение не есть «изобретение» Иоанна. Они были характерны для древней христианской церкви. По крайней мере так было в некоторых церквях. В Североафриканской церкви существовало обыкновение: вдень воскресный по принятии причащения христиане брали частицы евхаристии с собою домой и причащались ежедневно по утрам во время утренней молитвы, освящая себя таким образом на целый день. К участию в этом домашнем причащении допускались и дети.

В четвертом веке практика причащения весьма разнообразилась. В Испании и Риме причащались по большей части ежедневно. В Египте решение о частоте причащения представлялось усмотрению каждого христианина. В Каппадокии (родине Василия Великого) было за правило причащаться четыре раза в неделю, а сверх того — в дни памяти мучеников. В иных местах довольствовались причащением один раз в месяц. В Антиохийской церкви, как свидетельствует Иоанн Златоуст, большинство христиан причащались раз или два в году.

С V века обычай ежедневного причащения или принятия евхаристии ежедневно утром прежде всякой другой пищи все более отходит в область собственно аскетической жизни, сохраняется в монастырях, пустынях. Соответственно постепенно обычай общей исповеди был заменен тайной индивидуальной исповедью, поскольку далеко не у всякого хватало силы бичевать себя публично перед всеми.

Этот же путь прошла и православная церковь в России. В конце XIX столетия в Церкви бытовала практика говения и причащения один раз в году. В этом тоже был свой смысл: чтобы верующие с большим страхом, благоговением, приготовлением, очищением, покаянием, ответственностью приступали ко святому причащению. Но этот обычай не был обязательным для всех случаев. Церковь разрешала желающим и еженедельное причащение, при условии, если это благословляет местный духовник для желающих. И перед каждым причащением нужно было исповедоваться каждому. Если желающих оказывалось много, тогда дозволялось духовнику делать и общую исповедь. Но при этом внушалось, что имеющий какие-либо особые нужды духовные должен подойти после к духовнику и раскрыть ему душу, чтобы получить и особое разрешение.

В первые годы и даже десятилетия службы в Кронштадте Иоанн Ильич Сергиев руководствовался общим правилом проведения индивидуальной тайной исповеди. Лишь обстоятельства — постоянно увеличившееся число: от нескольких сот до нескольких тысяч исповедующихся, приходивших к нему постоянно на соборную службу — заставили его обратиться в Петербургскую консисторию за разрешением проводить общую исповедь. В порядке исключения ему было дано такое разрешение.