Иоанниты

– Сомневаюсь, – ухмыльнулась Виктория, – у бумагомарак туго с воображением.

Очередные разговоры о войнах. Якобы, страшное вооружение не даст странам воевать, потому что все слишком напуганы последствиями. Сомневаюсь, что это действительно так. Войны всегда идут в стороне от тех, кто их развязывает, так что чего им переживать? Погибнут тысячи, миллионы – плевать, главное, что политиканы получат свои трофеи и будут счастливы. Политиканы не боятся войны: противник понимает, что они слишком ничтожны, чтобы тратить на них пули, так что в самой яростной сече они останутся неприкасаемыми.

Таково моё видение войн. Я слишком долго живу, чтобы дойти до истины, но и слишком долго живу, чтобы окончательно запутаться. Истинна же где-то посередине… или где-нибудь ещё.

Наступила морозная ночь. Мелкие лужицы покрылись корочкой льда, похожей на паутину. Предчувствуя зиму, звёзды должны разгораться, как угли под сильным ветром. Вот только их не видно за облаками. Небо в предвкушении: тучи затолпились, растворились друг в друге, всё заволокло их рыхлой тёмной простынёй. Замёрзли молнии, заледенел гром, дождь застыл – небеса приготовились разверзнуть хляби небесные, но медлят, ждут какого-то сигнала или готовят нечто необычное.

Мы добрались до порта. Дальше два слоя улиц принадлежат далёкому нам и необычному братству мореходов. Причалы для гигантских судов, начиняемых алмазами, углём и железом, причалы для пассажирских посудин, причалы для рыболовецких лодчонок. Гордые корабли богатых компаний, государственные суда, подозрительные баржи контрабандистов – всё это перемешано, запутано и неотличимо друг от друга.

Лишь местные разберутся, что к чему. Посторонний обречён.

Напоминает Чудо-город, если бы в нём жило побольше богатеев и было чуть больше порядка.

На заповедные две улицы вдоль побережья кучер соваться не стал. Просто там всего три проезда, где могут разъехаться повозки, а в остальных ходах не развернёшься. Возница получил свои деньги и ещё долго не мог оторвать от нас взгляд. В итоге он представил судьбу одноногого и молодой девушки довольно бесперспективной в порту, поэтому решил пожелать удачи.

Без удачи в портовой части Фанека делать нечего, в этом он прав.

– Мы здесь надолго? – спросил я, пройдя всего десяток ярдов по спокойной, но какой-то неродной улице.

– Мне надо передать всего одно послание. Это быстро. Не нравится тут?

– Такое чувство, что неприятностей здесь можно нахватать больше, чем в Чудо-городе.

– Это не так, успокойся. Через три квартала на запад, в самом деле, начинается бог весть что: грабят там ежедневно, чёрных рынков полно. Есть даже так называемые «подводные чёрные рынки».

– Господи, что это ещё такое? – спросил я, огибая нагло раскорячившегося на тротуаре толстяка, пялящегося в никуда.

Пришлось догонять чуть оторвавшуюся вперёд Викторию.

– Это когда сидит рыбак в лодке неподалёку от берега и раскинул сразу пять-шесть удочек. К нему подплывают, спрашивают товар – он сворачивает на одной из удочек леску, а там на конце оказывается, скажем, дурь.

– Удобно, жандармы таких никогда не додумаются проверить.

Мы идём дальше. Стойкие запахи моря и всего, что с ним связано, бьют по ноздрям с сокрушительной силой. Кто-то, бесспорно, назовёт их близкими сердцу, прекрасными, бурлящими морской романтикой. Для меня же это просто вонь, причём очень сильная.

Впереди обозначились доки. Цокающие удары молотками гремят на далёкие дали, входя в резонанс (то же относится к разговорам рабочих, состоящим наполовину из ругани). В ряд тянутся несколько колоссальных зданий, внутри которых ремонт судов не прекращается с приходом ночи.

А неподалёку от доков притаилось низенькое здание, где ночью начинается самая жизнь. Кабак «Маяк», название несложное. Мы остановились прямо у дверей.

– Тебе сюда? – прислушиваясь к обыденным для питейного заведения звукам, спросил я.

– Да.

Я огляделся по сторонам, убедившись, что не так много народу вокруг. Особенно тех, кто будет пихать мне заточку в печень.

– Ладно, подожду тебя здесь.

– Заходить не будешь? – невозмутимо уточнила Виктория.

– А мне разве можно?

– Почему нет?

– Просто я спрашивал о твоих походах в порт, – совсем не ожидав такого доверия, я растерялся, – мне сказали, что никому не доверяешь, держишь свои дела в тайне. Вот я и решил, что мне там не место.

– Ну, тебе я довериться могу. Пойдём.

Это не потому ли, что я умру через пару дней? Будет справедливо, хоть и очень обидно.

Виктория открыла дверь и помогла мне преодолеть высокий порог. Нас встретили без особого интереса: не узнав в нас своих знакомых, моряки продолжили резаться в карты и травить байки. Удивительно, но я среди них единственный одноногий. Одноглазых, впрочем, найдётся парочка.

Так, к слову.

Виктория сразу направилась к хозяину заведения. Уж он-то узнал гостью и глаз с неё не сводил, пока она приближалась. Подарив мне короткий, ничего не значащий взгляд, он вернулся к Бестии с лицом самого серьёзного в мире дельца. Поправив глупую треуголку, одетую для антуража, он учтиво пробасил:

– Письмо он ещё не получил.