Иоанниты

Когда я был Митихом, мне страстно хотелось растерзать Монарха, но теперь я уже не Митих.

Что там с моей дочерью?

Внезапно совсем близко загромыхали выстрелы. Прерываемые ругательствами, они хлопают прямо за дверью. Мне бы обернуться да посмотреть, но всё это стало как-то неважно. Всё равно всех сварят паром.

С истошным криком кто-то умер. Оставшийся в живых сражающийся побежал в мою сторону. Я встречаю его приближение с абсолютным равнодушием.

– Н-не с места! – выскакивает передо мной левша, наставляя револьвер. – О, Авг-густ это т-ты? Что з-за д-д-дьявол? Где М-монарх?

– Он идёт к дирижаблю.

Аксель отвлёкся от меня и подбежал к окну. Прижавшись к стеклу, он увидел одинокую фигуру, бредущую по дорожке.

– Ты р-ранен?

– Не сильно.

– Так ч-чего т-ты сидишь? Да-давай за н-ним!

Я сделал неловкую попытку подняться. Только сейчас на ум мне пришло, что я не связан и не прикован, могу спокойно уйти. Всё это время Клаунг даже не подумал лишать меня возможности сопротивляться.

Почувствовав уверенность в отнявшихся, казалось бы, ногах, я направился следом за Акселем, уже выскакивающим на улицу. Я взял со стола револьвер Истериана и прыгнул на холод. Мир вокруг словно онемел, оставил меня один на один с собственным дыханием и колотящимся сердцем.

Клаунг ушёл уже далеко вперёд, до дирижабля ему осталось меньше полусотни ярдов.

Аксель ринулся вдогонку со всех ног. В какой-то момент он не выдержал и открыл огонь, пытаясь наудачу поразить Монарха. Тот даже обернулся, с интересом изучил своего преследователя, но сразу же продолжил движение, не подумав ускорить шаг.

Со стороны дирижабля кинулись трое охранников. Они стремглав добрались до Монарха, прикрыли его своими телами и открыли ответный огонь.

Спотыкаясь, я попытался бежать. Рыхлый щебень под ногами разлетается.

Одержимый жаждой убить Монарха, Аксель продолжает погоню, не думая об укрытии. Вражеские пули бьют в опасной близости от него, оберегаемого неведомым богом. Револьвер его опустел, он выхватил из-за пояса второй и первой же пулей пробил голову одному из защитников Монарха.

Но и сам тотчас получил ранение в плечо. Полицейскому пришлось переложить оружие в неудобную правую руку.

А Клаунг уже вступил на трап. Вскоре он уже оказался на борту.

Я спешу, что есть силы. Помог бы Акселю огнём, но расстояние пока слишком большое.

Капитан Джерманхаузер же несётся на противников с наглостью носорога. Уже порядочно сблизившись с парой оставшихся неприятелей, он выстрелил одному из них в живот. Но, убив одного, он сам получил пулю в шею. Аксель пробежал ещё три шага по инерции, но всё же упал, не в силах противостоять волей против смерти. Его убийца с ненавистью принялся высаживать остаток барабана в растянувшийся на дорожке труп.

Дирижабль оторвался от земли. Понимая, что всё кончилось уже давным-давно, я всё равно продолжаю бежать. Надо бы взлететь, я же умею летать! Глупец, сам же сказал, что Митихом я был очень давно. Август Хромер меня убил. Август Хромер… очень похоже на моё имя, меня тоже зовут Август.

Убийца Акселя успел перезарядиться, когда я подбежал на расстояние прицельной стрельбы. Мы обменялись выстрелами – оба промазали. Револьвер Истера громыхает, как пушка, я пытаюсь бить на ходу.

Но вот что-то горячее попадает мне в живот. Что-то страшное, несмотря на крохотные размеры. Силы оставляют меня, я падаю на колено. Осталось немного на последний выстрел – каким-то чудом я застрелил последнего прихвостня Клаунга.

Сигарообразный летательный аппарат взмывает всё выше и разворачивается в сторону далёкого Альбиона, якобы везущий прихожанам Крест Безымянного Святого. Опускаясь на четвереньки, я зачем-то ползу в сторону дирижабельного причала.

Я помню, как целовал Кристин, помню, как всего один раз держал дочь на руках. Я помню, как плакал, укрывшись в своей комнате, когда Арика чуть не умерла от передозировки. Я помню, как Франц водил меня, несмышлённого малыша, за руку. Сколько всего я помню.

И зачем я стольких убивал? Смерть – такая ужасная вещь.

Понимая, к чему всё ведёт, я осторожно прилёг на землю, уже не чувствуя её холода. А затем я умер.

Роды у Кристин и Элизы начались одновременно, как бы фантастично это не показалось. Повитуху прозорливо пригласили ещё накануне, так что всё должно было пройти хорошо. Но кто бы убедил в этом нас с Эдмором, в панике мечущимся под окнами их дома.

Неподалёку на лавке курит их отец. Со стариком мы познакомились уже давно, но только сегодня я почувствовал, как его нелюбовь к нам утихает.

Мы не находим себе места, почти не разговариваем и сгрызаем губы и ногти. Долгие часы родов тянутся для нас, как бесконечность. Чёрт возьми, чего вообще стоит ждать? Чего опасаться? Небывалое беспокойство чисто рефлекторно, оно не поддаётся логике.

Наконец, к нам выходит уставшая, но сияющая повитуха. Мы стягиваемся к ней, как мотыльки на огонь.

– Так, кто из вас чей муж? – подбоченясь, задорно спросила она.

От волнения мы заблеяли что-то неразборчивое. Это дало бабке понять, что инициативу надо брать на себя.

– Короче, Элиза родила мальчика.

– А Кристин? – сорвалось с моих губ.