Йога и Свобода. Власть

Вадим Запорожцев: «Получается, что мы рекламируем свободу. А мужик сидит и думает, что свобода-то свободой, а обратная сторона медали? За меня никто отвечать не будет. Теперь получается, что все проблемы – мои проблемы, так как я свободен.

Мне рассказывали одну историю про крепостных. Вы помните, что современная прописка – это наследие еще крепостного права, которое дожило до 21 века, что является, с моей точки зрения, просто вызывающем. Я на каждой лекции эту тему давлю, давлю, давлю, потому что, когда пройдут годы, и мы узнаем, сколько Ломоносовых мы убили с помощью этой прописки – будет стыдно. И я не хочу, чтобы было стыдно мне. И я буду, как глас народа кричать от лица этого пьяного Михаила Васильевича, который лежит пьяный, не может членораздельно ничего сказать, потому что его в Москву не пустили, боится вообще что-то сказать. Вот от его лица, чтобы мне не было стыдно.

Но мы о другом. Крепостное право, которое отменили сверху. Какая была ситуация не будем вдаваться в детализацию, но крепостное право было очень удобным для большой прослойки крестьян, потому что крепостное право предполагало не только барщину, но и ответственность за крестьян в случае недорода (когда нет урожая), в случае стихийных бедствий, т.е. барин должен был кормить своих крепостных. А тут «бац» и свобода. То есть, с одной стороны, с тебя ничего не требуют, а с другой стороны, ты предоставлен сам себе. Никто тебя не будет кормить, о тебе заботиться, думать. Я, конечно, сейчас эту ситуацию очень плоско описал. Жизнь, безусловно, была много сложнее. Но ведь факт остается фактом, что некоторые люди просто боятся отвечать за себя. И они в страхе думают, зачем им такая свобода. Хотим быть рабами, но чтобы кормили исправно. Да, звезд с неба хватать не будем, но теплую лазейку найдем и будем там изображать лояльного раба. Будем изображать, что работаем, что полезны, что надо нас хвалить. В результате этого вырастает такая прослойка людей, которые не любят работать, не хотят работать, ненавидят работу, потому что это идет все из рабства. И от рабства они отказываться не хотят. И это очень страшная на самом деле вещь.

Был Советский Союз, в СССР, если вам исполняется 18 лет, вы становитесь совершеннолетним, и вы не работаете, то вас вполне на законных основаниях могли привлечь к ответственности и посадить за тунеядство. Была такая статья «за тунеядство». Люди, которые не работали, подвергались жесткому карательному прессингу. Люди многих творческих профессий в эти годы шли работать дворниками, сторожами, чтобы была непыльная работа, чтобы была трудовая книжка.

Так вот у нас не было безработных. Их в принципе не могло быть, если была статья за тунеядство. Каждый мог претендовать на какой-то минимум денег. С голоду не умереть, но и не шиковать. Потом рухнула советская система. Началась анархия, собственно, и сейчас идет в некоторых своих проявлениях. И что мы видим сейчас? С одной стороны, свобода, а с другой стороны, совершенно наплевательское отношение к каждому из вас. Ах, у тебя нет работы? Ну и не работай, сажать мы тебя не будем, и кормить мы тебя тоже не будем, сдохнешь под забором – твои проблемы, ты свободен.

И вот, вдруг, как-то бывшим тунеядцам советским стало не по себе. За них перестали отвечать.

Почему тема свободы очень непростая тема? Потому что обратная сторона свободы – это когда ты сам за себя отвечаешь. Не дядя со стороны, а сам за себя.

Друзья, я вас прошу думать над этими темами. Эти темы, когда читаешь воззвания, политические лозунги или какие-то книжки, кажется тривиальной, нулевой. Вроде о чем тут говорить? Свобода – хорошо, несвобода – плохо. Это лишь на первый взгляд, а начнете копать, и ой как там все не просто. Мы с вами, к сожалению, наследники тоталитарной, двухцветной схемы мышления. У нас либо черное, либо белое. А тот факт, что черное может перейти в серое, а потом в белое, а белое в серое, а потом в черное, не говоря уже о других цветах и палитрах, до нас не доходит».

Сайора, гр. Чатур: «В этом вопросе есть абсолютный пример, пример Абсолюта. Надо помнить о том, что Абсолют говорит с нами на том языке, который понятен нам, и для того, чтобы понять, какой язык понятен, нужно найти с человеком этот общий язык. Определиться с его мировоззрением и с его пониманием мира, имея фундаментальные аксиоматические знания, мы всегда в другом человеке сможем высветить тот мир восприятия, в котором эти знания просвечиваются. Бывают такие варианты, когда люди, не зная об аксиоматике йоги, находя общий язык с миром, отталкиваются в этом познании от каких-то профессий. Кто-то познает в бизнесе в работе с деньгами, кто-то через музыку, кто-то через медицину. И если у нас есть эта особенность видеть, как человек воспринимает мир, то можно на его языке рассказать ему это все. Преподнести какие-то примеры.

Надо обязательно определиться также, к чему мы хотим прийти. Мы хотим привлечь к йоге или привить им вкус к свободе?»

Вадим Запорожцев: «Встречный вопрос, а есть ли разница?»