В Упанишадах для этого есть определенное слово. Они называют это
Всякий выбор есть крайность. Вы выбираете что-то в противовес чему-то. Когда вы говорите: «Это прекрасно», вы уже осудили нечто как безобразное. Иначе, как вы можете сказать, что это прекрасно? В том утверждении, в том заверении, что это прекрасно, скрыто: «Что-то другое уродливо, я это осуждаю». В тот момент, когда вы говорите: «Этот человек святой», вы осудили кого-то другого как грешника.
Если исчезнет грешник, исчезнет и святой. Как может существовать святой, если нет грешника? Грешники нужны для того, чтобы существовали святые. Если больше не будет святых, исчезнут и грешники. Кто будет называть их грешниками? Как вы сможете определить, что кто-то является грешником? Если человечество станет совершенным, не будет ни святых ни грешников, потому что все будет находиться в глубоком равновесии. Грешники и святые друг для друга являются противоположностями, но они существуют вместе.
Как-то раз, когда я путешествовал по Индии, во многих местах люди постоянно задавали мне один и тот же вопрос. Вопрос казался очень существенным и не лишенным смысла. Они спрашивали меня: «Почему произошло так, что в Индии было так много святых, и все же страна осталось такой аморальной?» Я сказал им, что это естественно. Когда страна порождает так много святых, она должна породить такое же количество грешников; иначе будет нарушено равновесие. Когда страна порождает всех тиртханкаров, все двадцать четыре; всех аватаров, все двадцать четыре; всех Будд, всех двадцать четыре, куда денутся грешники? И как бы тогда мог существовать Будда, если бы здесь не существовало грешников?
Будда существует посреди океана грешников, он не может существовать иначе. Для того, чтобы существовал один Будда, нужен миллион грешников. На самом деле из-за этих грешников он и кажется таким просветленным — контраст. Когда вы пишете белым мелом на черной доске, он кажется таким белым, более белым, чем само белое — белее белого. Напишите белым мелом на белой стене — вы ничего не увидите. Когда человечество будет действительно совершенным, сбалансированным, тогда не будет никакого Будды: тогда вы будете писать белым мелом на белой стене. Необходимо очень темное человечество. Поэтому, если вы спрашиваете меня, я надеюсь, что мир придет к такому состоянию, когда Будда будет не больше нужен... все будет настолько сбалансированным.
Именно это Лао Цзы повторяет вновь и вновь: «В прошлом было время, когда не было святых — потому что не было грешников». В прошлом было время, когда все было настолько естественным и сбалансированным, что не существовало даже концепции правильного и неправильного. Лао Цзы говорит: «Привнесите концепцию правильного, и тот час же войдет неправильное». Противоположности существуют вместе. Они приходят вместе, они идут рука об руку. Они являются двумя сторонами одной и той же медали, двумя сторонами одного и того же явления.
Если вы выбираете, вы выбираете крайность. Вы не можете выбрать равновесие. Вы должны стать лишенными всякого выбора; тогда возникнет равновесие, ни то ни это — нети-нети. Внезапно, вы уравновешиваетесь посредине, и все великолепие существования становится вашим. Вы становитесь наполненными.
Вопрос кажется существенным, но это не так: «Как можно быть тотальным, и все же не вдаваться в крайности всего того, что переживаешь?» Если вы тотальны, тогда вы не будете вдаваться в крайности; если вы уходите в крайность, вы не будете тотальными. Попытайтесь быть тотальными и
сбалансированными, и крайности исчезнут сами собой. Они существуют при вашей поддержке. Потому что вы выбираете, вот почему они существуют.
Не выбирайте. Не говорите, что одно хорошо, а другое плохо. Оставайтесь бдительными, вот и все. Не говорите, что один святой, а другой грешник. Оставайтесь бдительными, вот и все — и примите тотальность. Существуют и грешники и святые: тотальность принимает обоих. Вы также принимаете обоих. Безо всякого осуждения грешника, безо всякого возвеличивания святого, вы не делаете никакого выбора. В этой безвыборности вы будете сбалансированными и тотальными.
Четвертый вопрос:
А что еще мне остается делать?
Пятый вопрос: