Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

Он шел мимо памятника героям четырнадцатого-восемнадцатого года. Более роскошного камня не было во всем Йокенен. И с такой красивой резьбой. Петер не мог устоять перед искушением и влепил лебединое яйцо в этот памятник, прямо в то место, где в камне был выбит скромный крест. Желтое месиво стекало по именам героев: Курбьювайт, Витке, Сабловски, достигло слова Фландрия под фамилией Шуппа и готовилось замарать Верден.

Такое свинство не могло остаться без последствий. Жандарм Кальвайт приехал из Дренгфурта на поиски виновника. Ему нужно было расследовать два преступления: разорение лебединого гнезда и осквернение памятника. Кальвайт разъезжал на велосипеде по всей деревне, говорил со всеми, даже с учительницей. Но никто не мог объяснить, как яичный желток оказался на памятнике героям. Петер сидел с Германом в камышах и наблюдал за бурной деятельностью дренгфуртского полицейского. Господи, чего он так разошелся из-за нескольких лебединых яиц! Германии нужно выиграть войну, и Германию ничто не остановит. А птицы уже сами уладили свои дела. Лебедь опять потоптал лебедиху, скоро она снесет новые яйца и, хотя и с опозданием, высидит птенцов.

Пока они выжидали, когда Кальвайт уберется из деревни, над Вольфсхагенским лесом появилась эскадрилья самолетов. "Это мессершмиты", определил Герман.

Машины летели низко над деревьями, пересекая красный диск заходящего солнца. Когда первое звено выходило из солнечного света, казалось, что они в огне. Или это было отражающееся солнце? Нет, на самом деле, из крыла выбивалось сильное пламя, самолет терял скорость, почти касался вольфсхагенских елок, пламя перебросилось на вторую, на третью машину. Как захмелевшие майские жуки, посыпались быстрые птицы на землю, горящий самолет упал первым. В небо поднялось облако дыма, похожее на гриб, как если бы во двор Вовериши опять ударила молния.

Герман и Петер побежали по полям к болоту. Не сводя глаз со столба дыма. Вдоль картофельного поля соседнего Колькайма. Черт побери, это оказалось дальше, чем выглядело сначала! На самой границе поместья Скандлак. Там, на поле, на котором до колена поднялся молодой овес, лежали дымящиеся обломки. Два работника, окучивавшие неподалеку картошку, уже стояли возле горящего самолета.

- Не подходите близко! - крикнул один из них мальчикам. - Сейчас начнут взрываться снаряды.

Герман и Петер остановились у края поля. Воняло машинным маслом. Западный ветер гнал в лицо едкий черный дым.

- А экипаж выпрыгнул? - спросил Герман. Он оглядывался в поисках парашютов, но не увидел на зеленом поле ни одного белого пятна.

- Может, они сидят там в хвосте и боятся выйти, - развеселился Петер.

Хвостовая часть подмяла ивовый плетень метрах в пятидесяти от горящего фюзеляжа.

- Один горит там, - сказал работник и показал на спекшуюся кучу возле крыла.

Ни головы, ни рук, ни ног, это с таким же успехом мог быть и мешок с опилками.

- Там есть и еще, лежат прямо в огне.

У человека, который это сказал, лицо было желтое, как чищеная картошка.

- Поджарились, как зайцы, - добавил Петер.

К месту аварии со всех сторон стекались люди, из недалекого Скандлака пришли, опираясь на палки, даже старые женщины, чтобы посмотреть на спектакль. Явилась и полиция, но не жандарм Кальвайт - это был не его район. Два полицейских из Бартена тут же принялись ставить заграждение. Заграждение - важное дело. Заграждение в таких случаях обязательно.

В вечерних сумерках прилетел маленький аэроплан. Офицеры военно-воздушных сил в барашковых жилетах перешли овес, приняли донесения. Все выглядело очень внушительно, как, наверное, и должно было быть. Мальчики все это время ждали взрыва, но боеприпасы все не взрывались. Может быть, они разорвались уже от удара о землю? Языки пламени взлетали все ниже, дымовая завеса становилась прозрачнее. Представление шло к концу.

- Как их хоронят? - заинтересовался Герман.

- Собирают из обломков кости, - предложил свое мнение Петер.

- Кости тоже сгорели, - сказал Герман. - А если даже что-то осталось, то никто не знает, где чьи.

- Они просто сделают салют на этом месте, и конец похоронам, - сказал Петер.

В эту ночь Герман написал в постель. Этим он подтвердил то, что всегда говорила Марта: перед сном детям нельзя играть с огнем, это действует на мочевой пузырь!

На следующее утро почтальонша рассказала, что упало еще два самолета. Один попытался приземлиться на брюхо на свалке близ Бартена, второй упал между Бартеном и Растенбургом на лугу, зацепил ржавую колючую проволоку и уткнулся носом в сточную канаву.

Однажды вечером мазур Хайнрих вошел в кухню и сказал:

- Бисмаркова башня больше не мигает.

Штепутат вышел на улицу. Они смотрели на маяк на горе Фюрстенау, который уже не посылал световых сигналов. В вечернем небе слышалось чужое, незнакомое жужжание, странным образом напоминавшее собаку, воющую на луну.