Ёлка или Как пережить корпоратив и выйти замуж

По-моему, так всегда говорят перед тем, как стреляют. Я даже не успела толком напугаться и разобраться, кто бы это мог быть, и почему этот человек здесь, и меня знает.

Я просто отчётливо сказала стремянке: — Лежать! — громко бросила её на пол перед незнакомцем и рванула к двери, за которой десятью минутами раньше скрылся наш шеф.

Я успела отшвырнуть вниз по лестнице свои туфли, сама через две ступеньки взбираясь наверх. И как раз успела затаиться на площадке между этажами, когда преследователь выскочил на лестницу следом за мной.

Я вслушивалась в быстрые, затухающие внизу шаги, не дыша, и боялась случайно не в ту сторону отбросить тень.

Без туфель было холодно, а без телефона страшно. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как спускаться вниз. За туфлями, как минимум. Как максимум, за подкреплением. В виде пожарного щитка – там должно было быть ведро и багор, я помнила. Что я буду делать с тем и другим, я сейчас не знала, но мысль о багре в моих руках успокаивала и вселяла сдержанный оптимизм.

Я спустилась до самой парковки и осторожно прислушалась – снаружи была вдохновляющая на скромное геройство тишина. Очень скромное...

Честно говоря, нажать на ручку разблокировки двери было до паники страшно. Очень хотелось вернуть деморализующий мой камуфляж, с ним была надежда, что преследователь сам сдохнет от смеха, не успев причинить мне серьезного вреда. Или от жалости.

В общем, я кусала губы, не решаясь нажать на ручку замка...

В мутном окошке двери пожарный щиток зазывно манил металлической манжетой брандспойта и красной лопатой. К ним я и вышла. Чтобы немедленно взвыть:

— Арбать вашу мать!!! — Ледяной асфальт обжёг мои необутые ноги, я, тихонько поскуливая, спешно вытаскивала из карманов перчатки...

...Кралась по пустынной замёрзшей парковке на цыпочках, одновременно страстно желая хоть кого-нибудь встретить и так же отчаянно этого страшась. Кто это мог быть с фонариком там, в фойе? Куда побежал? И что мог сделать со всеми остальными? Он был кем-то отдаленно знакомым, но, несомненно, опасным. Это пугало, заставляя сердце стучать так громко, что оно заглушало другие звуки.

И я бы растерялась, не зная, где искать Бардина и куда двигаться дальше, если бы не Коломбо: перед выходом с лестницы, небрежно стянутая с руки, лежала белая латексная перчатка с выразительно оттопыренным пальцем.

Кто я такая, чтоб сомневаться в повелениях полиции, хоть и бывшей?

Заглянула в хозяйственное помещение с ржавым значком, удивительно напоминающим бирку на подаренном шефу ключе и, трясясь от холода и ужаса, распахнула дверь, чтобы уткнуться в старые швабры и вёдра. Я бы и присматриваться не стала, что там такое хранится ещё, мельком заметив скелет какой-то замученной животины, если бы не сквозняк. Он взвил мои пышные юбки, закинул волосы на лицо и распахнул передо мной заднюю стену каморки... За которой в зудящую мглу вворачивалась железная лестница.

Я с чувством прошептала короткую рифму к имени Огурец, подумывая, можно ли уже молиться или нужно теперь подождать минут пять.

И плюнула бы на всё это и бежала бы прочь без оглядки, роняя... ну то, что у меня на ногах в этот момент было. Честно нашла бы способ выбраться с закрытой парковки, и отправилась бы прямо в Арбтский отель, к Михалычу и его парням, чтобы ... Ну мы придумали бы что-нибудь, это точно! Но.

Но в этот момент тьма, которая до этого делала пугающее "Уууу" и "Бзеее", вдруг задумчиво произнесла голосом Главного:

— Я тут уже минут десять стою, а все только одно слово называют. Это пароль что ли?

35

Я шумно выдохнула. Всё-таки Бардин это не чёрная дырка в полу, он – не так страшно. Наверное. А шеф возмутился:

— Тогда почему меня не пропустило? — и он повторил с разной интонацией и на разный манер. Трижды.

— Виктор Алексеевич? — я пыталась разглядеть шефа в яме, но это мне никак не давалось. — Вы?

— Ну, кто ж ещё-то? — нервно буркнул он мне в ответ и, жестоко выражаясь о превратностях судьбы и металлических конструкций, повелел: — Иди сюда, Воронцова! И дай мне уже руку!

— А как вы... — "сюда попали?", хотела спросить я.

Но шеф предостерегающе то ли прорычал, то ли проскрипел:

— Не спрашивай!

— ...меня узнали, — поинтересовалась беспечно, будто так сразу и собиралась.

Шеф пробормотал что-то неразделимое на отдельные слова и рявкнул:

— По сиянию, блин, ауры! Руку дай, Воронцова!

Я понятия не имела, как шеф в эту щель за винтовой лестницей уместился, но без моей помощи ему выбраться было действительно никак.

Вокруг была кромешная тьма. И железные ледяные ступеньки, и света было катастрофически мало. То есть, его не было вовсе. Но мои глаза уже привыкли, и мне как раз хватило, чтобы разглядеть злую неуверенность, а следом, решимость на Бардинском лице, прежде чем он схватился за мою руку.

— Как же вы тут? Совсем один в темноте-то сидели? Страшно же, — дипломатично посочувствовала я, когда шеф целиком оказался рядом со мной на верхней площадке. — Да ещё и холодно жуть.

— Страшно, Варя, не одному сидеть, — неожиданно глухо откликнулся шеф. — Страшно никому больше не верить.