Йомсвикинг

– Я правлю по всему норвежскому побережью, – произнес он. – От Вика до Финнмарка. Но не по воле меча я стал конунгом. Серебром. Четыре года я прикармливал херсиров, хёвдингов и дружинников. – Олав положил руку на затылок и тяжело вздохнул. – За те же четыре года Свейн Вилобородый стал могущественнее кого бы то ни было. И сейчас, когда он заключил союз с Олофом Шетконунгом… Свейн – алчный человек. Ютландии и Зеландии ему будет недостаточно. Скоро он отправится на север, чтобы присвоить себе Вик. Так же обстоят дела и с Олофом. Он пойдет вниз по Одеру и будет грабить. Тысячи датчан заполонят нашу землю, Бурицлав. Они разорят наши запасы зерна и сожгут деревни. – Олав поднял глаза и посмотрел вокруг, пока толмач переводил сказанное им, потом он продолжил: – Они будут насиловать наших женщин. Они заберут все, что у нас есть.

Олав отодвинул от себя кружку и снова повернулся к Бурицлаву.

– Могущественный Бурицлав, конунг земли вендской. Мы оба христиане. Огонь между нами в твоем зале, как союз Свейна с Олофом. Он разделяет наши две великие державы! – Олав обошел очаг. – Я послал гонцов к Этельреду в Англию с просьбой дать мне корабли и воинов, но он отправил лишь монахов и книжников. Поэтому мне нужен твой меч и твои люди. Вместе, как братья, мы сможем разорвать те сети, которые Свейн и Олоф накинули на Каттегат. Мы покажем им, что ни один датчанин, ни один швед не смеет накладывать свои руки на то, что принадлежит нам!

Бурицлав дотронулся до бороды, внимательно слушая толмача.

– Во времена твоего отца вы правили на Балтийском море, – продолжил Олав. – Вы пересекли Каттегат как свободные люди, и ни один датчанин не осмелился остановить вас! Я прошу твоей дружбы, отважный Бурицлав! Я прошу, чтобы ты расценивал приданое Тюри как знак твоего величия! Взамен я готов стать твоим братом, а мои люди плечом к плечу будут сражаться с твоими дружинниками!

Бурицлав подозвал толмача поближе к себе и что-то тихо сказал ему на ухо.

– Конунг Бурицлав желает знать, где остальные твои люди, – сказал толмач.

– На кораблях, – ответил Олав. – Мы стоим на якорях выше по реке.

Снова заговорил Бурицлав.

– Бурицлав слышал, что зимы в Норвегии суровые. Это правда? – перевел толмач.

– Да, это так, – ответил Олав.

Бурицлав сказал еще что-то толмачу и смотрел не отрываясь на Олава, пока переводили его слова:

– Бурицлав считает, что за тобой охотится сын ярла Эйрик и ты решил провести эту зиму здесь.

Олав в задумчивости стоял и смотрел на огонь.

– В Норвегии неурожайный год. Лето было холодным, и зерно не уродилось. Люди начали обращаться к старым богам, принося им жертвы. Многие настроены против меня.

Бурицлаву перевели слова Олава, и он кивнул. Он понимал, в чем дело, как и все мы. Мне это все не понравилось. Я отошел к двери и выскользнул в нее, помчавшись на конюшню. Там я быстро оседлал Вингура. Фенрира я нашел возле дома для рабов, сунул его под мышку, вскочил на седло и поскакал прочь из деревни.

Весь тот день я провел в лесу. Сначала поскакал на север, потому что был очень напуган и хотел побыстрее скрыться, мне хотелось проскакать до ночи и исчезнуть. Но ко мне начал подступать страх, я остановился и долго просидел в седле. Я прекрасно помню то место, где остановился, у могучего дуба. Было безветренно, на землю медленно падала золотая листва. Изо рта лошади валил пар. И я понял, что не смогу отсюда сбежать. Я больше не был маленьким мальчиком, той осенью мне исполнялось девятнадцать лет. Я был йомсвикингом. И в Вейтскуге меня ждала женщина.

Я опустил поводья прямо под тем дубом, потому что решил, что возвращаться будет лучше в темноте. Не успел я сесть и разжечь костер при помощи огнива, как услышал звук молота. Это был не кузнец на Пристанях, звук шел с запада. Чем дольше я стоял, тем отчетливее слышал мужчину, который кричал:

– Бери! Бери! Держи!