Йомсвикинг

Тивар и домочадцы с Ходдегарда помогли мне переправить Вингура на борт. Мы сделали так: Хальвар, Эйстейн, Бьёрн и другие дождались прилива и подвели корабль к самому берегу, а с отливом я вывел Вингура к кораблю и поставил его у борта. Затем подложил несколько шкур ему под брюхо и грудь, мы обвязали его веревками, а концы перекинули через рею. Шесть человек потянули за веревки с другой стороны, и так мы смогли поднять Вингура на борт.

Три дня и две ночи мы стояли на якоре и ждали товарищей, сошедших на берег. Когда они наконец вернулись, оба вели жен и детей – двух мальчиков и трех девочек, – да еще прихватили лохматую длинноногую гончую, кринку с выдержанным мёдом и ворона в клетке из лозы. Мы приняли на борт их всех – мужчин, женщин, детей, животных и мёд, а Фенрир тут же подскочил и начал увлеченно обнюхивать гончую, обнаружив, что это сука, пока она не оскалила на него клыки.

Я не брался за рулевое весло, пока мы не вернулись в пролив между Фюном и Зеландией. На корме сменялись воины из Йомса, а я пытался привыкнуть к мысли о том, что этот огромный кнорр – мой. Но теперь, когда мы доплыли до Рёнеса и вдали появились корабли, Хальвар подошел ко мне и сказал, что будет лучше, если я встану к рулю на последнем отрезке пути.

Я подошел к корме и положил руки на румпель, отполированный многими прикосновениями. Быстро почувствовал движение моря и ритм корабля, ощутил дрожание палубы под ногами и ветер, надувающий парус, и на меня снизошло удивительное чувство: хотелось кричать от радости, ведь теперь у меня есть собственный корабль, все мои близкие здесь, вместе со мной, у нас есть пища, вода и все, что может понадобиться, и мне больше не надо бояться Олава или его людей. Но я промолчал, а Бьёрн, сидевший у мачты, встал и подошел ко мне. Так мы и стояли рядом на корме моего корабля.

Когда мы приплыли к Рёнесу, половина кораблей уже снялась с якоря. Свейн еще оставался со своими людьми, но норвежцы и Олоф отплыли накануне. Мы встали на якорь под прикрытием мыса и развели огонь в жаровне, чувствуя дыхание холодного осеннего ветра.

Весь тот вечер Сигрид сидела рядом со мной. Я накинул одеяло на нас обоих и обнял ее; долго мне казалось, что она спит. Но когда все на борту улеглись, а костер догорел, оставив лишь тлеющие головешки, она спросила, куда я собираюсь плыть. Я ответил правду, мол, сам еще не знаю. Может, в Исландию. Может, еще дальше на запад, если погода будет держаться. Тогда Сигрид спросила, неужели я и вправду поплыву в неизведанные моря на поиски этой земли, которую назвали Винланд? Я не мог ответить, и тогда она попросила, чтобы я пообещал: куда бы ни лег наш путь, сначала мы поплывем на Оркнейские острова. Ей нужно повидать мать. Ей нужно рассказать, что она ждет ребенка.

Мы так и уснули у жаровни, и мне привиделся странный сон. Я видел себя самого на лежанке из березовых ветвей. Казалось, я сплю, глаза были закрыты, я не шевелился. Вокруг лежанки стояли полуобнаженные люди, чьи тела и руки были разрисованы кругами и полосами. Выглядели они диковинно, низкорослые и безбородые. Один из них протянул ко мне руку, на ней сидел ворон. Он бил крыльями. Но не улетал.

Я проснулся как от толчка. Осторожно встал и долго стоял, глядя на море. Надо мной опрокинулось звездное небо, по проливу катились волны.

Тут я услышал шорох. Звук доносился от клетки с вороном. Птица беспокоилась и била крыльями.

Мне с самого начала не нравилось, что птицу принесли на корабль. Ворон должен парить над лесами и горами, а не сидеть взаперти в тесной клетке. Но разве Хальвар не сказал, что я могу распоряжаться своей командой?

Я подошел к клетке. Сбоку в ней была дверца, но она крепилась лишь парой нитей, так что я легко открыл ее.

Однако ворон не захотел улетать. Я засунул руку в клетку, чтобы схватить его, но он стал клевать мои пальцы. Так что я оставил его в покое.

Сон не шел. Я подошел к Вингуру, он стоял у мачты, уныло опустив голову, и я подумал, что, куда бы мы ни направились, там должны быть хорошие пастбища. И не надо выходить в море надолго, дольше необходимого. Вингуру нужна земля под копытами.

С первыми лучами рассвета я подошел к рулевому веслу, Бьёрн медленно поднялся на ноги, подошел ко мне и, сощурившись, поглядел на море. Он пробормотал, мол, пора отправляться, здесь нам ждать нечего. Воды и пищи хватит на несколько дней, гребцы есть, да и ветер не может быть лучше. Так что он отошел к рее и начал разворачивать парус. От этого проснулись мужчины на борту. Они откидывали шкуры и одеяла, пускали струю за борт, харкали, плевали в море, Вингур начал беспокойно переступать, Фенрир справил нужду на носу, и ко мне подошла Сигрид.

Датчане тоже готовились к отплытию. Поднимали паруса, брались за весла. Вскоре вокруг не осталось ни одного корабля на якоре, и мимо нас скользнул корабль Свейна. Сам Свейн стоял у борта, он крикнул:

– Найди мне новую землю, Торстейн Корабел!