Йомсвикинг

Снег таял, вскоре на березах проклюнулись зеленые листочки. Я тесал доски с утра до вечера, волдыри на ладонях лопнули и кровоточили, но мне было все равно. Я осторожно, ровно обрезал доски по краям, уложил их рядом и подправлял края до тех пор, пока стыки не стали совершенно ровными. Приехал Свейн, он объехал вокруг, посмеиваясь надо мной. В гавань вошел первый кнорр, на причал выкатили бочки. В поселение пришли двое охотников, из тех, что ушли осенью, с длинными луками за плечами, а Отгар Янтарщик опять вынес свою работу на улицу. Я варил шерсть, конский волос и деготь и тщательно промазывал стыки. Те заклепки, что были забиты в испорченные доски, я вытащил и использовал заново. Теперь я знал, как это делается, и работа пошла быстрее.

В первый месяц весны на торжище вернулись большинство из тех, кто уехал из него до зимы. В гавани стояли, бросив якорь, пять кнорров и длинный корабль аж из Ютландии, и вскоре жизнь пошла по-старому. По улицам расхаживали мужи из далеких гаваней, из кузни с утра до вечера доносились удары молота. Пряхи вновь принялись сучить шерстяные нити, а охотники потянулись в лес ставить ловушки. Рагнар Двухбородый и его брат еще не вернулись, и я надеялся, что они не появятся. Теперь, когда строительство судна близилось к концу, я не хотел, чтобы все почести достались им, а не мне. Когда лодка будет готова, я пойду к Харальду Рыжему и скажу, что построил ее я. Я знал, что Свейн, да, пожалуй, и другие сыновья хёвдинга сочтут это наглостью, но на жертвоприношении хёвдинг обошелся со мной почти как с равным. Поэтому я лелеял надежду, что он даст Хальвдану немного больше серебра и выкупит меня на свободу, если я только покажу себя умелым работником.

С Хальвданом я об этом не говорил. Я и вообще почти не говорил с ним той зимой – так уж все сложилось. Он обращался ко мне, только когда требовал еды, пива или лохань, чтобы облегчиться.

И возможно, нелепо с моей стороны думать о свободе. Зачем Харальду Рыжему давать мне свободу? Ведь в любом случае решал это не он. Я принадлежал Хальвдану. Помню, как на меня накатила волна горечи, когда я размышлял об этом, в тот момент я стоял с топором в руках и тесал очередную доску. Я резко остановился, поднял топор и представил, что сейчас уйду, а если кто-то попытается меня остановить, то убью его. Но гнев тут же покинул меня, и я понял, что это бессмысленно. Я не такой, как Харальд Рыжий и его сыновья. Совсем не воин.

Тем вечером я долго сидел и рассматривал старика на лежанке. Он, по своему обыкновению, лежал на спине. Иногда он дергал рукой или ногой. Наверное, ему снился сон.

Ночь я провел под шкурой у очага, под боком лежал Фенрир, я ощущал его тепло. Но покоя в ту ночь я так и не обрел. Я постоянно просыпался. Может, виной тому был ветер, шумевший в ветвях деревьев, я слышал, как он усиливается. А может, я каким-то образом предчувствовал грядущее, то, чему было вскоре суждено перевернуть мою жизнь.

На утренней заре я уже был одет. Я раздул угли, напоил Фенрира, кинул ему кусок рыбы и сел за стол, ожидая пробуждения Хальвдана. Налил пива в его кружку и разглядывал неподвижное тело. Одна рука свесилась с лежанки. Обычно он так не лежал. Я поднялся, подошел к нему и вгляделся в старое усталое лицо. И все понял. Вернувшись за стол, я пытался осознать то, что случилось. Потом вновь подошел к нему, пощупал лоб. Он уже остывал. Должно быть, он умер ночью.

Долго я сидел за столом. Скорби по мертвому старику не было. Может, я бы и скорбел, если бы не боялся так сильно. Что теперь станется со мной? Может, мне следует прямо сейчас побежать к хёвдингу и рассказать, что случилось. А что, если они мне не поверят? Что, если они решат, что я убил его в надежде обрести свободу?

Но вот я услышал во дворе поступь лошади. Кто-то спрыгнул с седла, обрезки древесины у двери затрещали.

– Хальвдан?

Это был голос Свейна. Фенрир зарычал. Свейн ему не нравился.

Дверь толкнули. Я подскочил:

– Мы здесь! Мы… Сейчас выйду!

Я метнулся к двери и выскочил наружу. Свейн оказался прямо передо мной, полы его плаща развевались на ветру. Одну руку он держал на рукоятке меча, другую засунул за пояс.

– Раб, – сказал он с презрением и сплюнул на щепки. – Хальвдан дома?

– Он… он спит, – ответил я.

Свейн, прищурившись, посмотрел на залив:

– Я ищу ведуна. Ты его не видел? Он упоминал тебя ввечеру, и я решил, что он пошел сюда.

Я помотал головой.

– Его не видели со вчерашнего дня, – пробормотал Свейн. – Если увидишь его, дай знать.

Свейн вернулся к своему коню и тяжело взгромоздился в седло. Только теперь я осмелился поднять глаза. Сын хёвдинга взялся за поводья, несколько мгновений он не двигаясь рассматривал кораблик. Он был почти готов. Я уже согнул верхние доски, оставалось только закрепить их заклепками.