Йормундур (СИ)

— Ну что нам теперь делать? Что? — голос девушки сделался твёрдый, как сталь. Казалось, в ней нет ни толики малодушия. — Это их обычай — убивать потомство своих врагов. Так они… устанавливают власть, отнимают у жён слабых детей, чтобы дать им сильных. К тому же, как они верят, сын никогда не пойдёт против отца и…

— Какое мне до всего этого дело! — бездумно воскликнула мать. — А! Так я их благодарить еще должна?! Я им детей рожать должна?! — она бросилась сквозь строй викингов обратно в толпу. — Эй, подруги! Послушайте-ка это! — взмахнула рукой, указывая на язычников. — Они пустили кровь нашим мужьям и детям! И знаете, чего эти звери ждут? Что мы нарожаем им еще! Нет, вы слышали?!

Скорбящие матери и вдовы обступили крикушу, десятки глаз жадно вылупились.

— Они нас, видите ли, почитают волчицами! Им что — режь да сжигай, бей да насилуй! А мы — рожай! А-ха-ха! А правда! Что нам? Нам-то невдомёк, кто на нас запрыгивает!

— Да ты что, Петра! Да как же!.. — запричитали в толпе.

— Пойдёмте, милые, пойдёмте, — на чело Петры легла тень недоброго замысла, она беспечно взяла под руки двух женщин, подвигаясь обратно к деревне. — Нечего здесь слоняться. Пускай разводят пламя хоть до небес. Не бойтесь, Господь защитит наших деток, он их не оставит. А мы им таких сыновей нарожаем! Ох и увидят они от нас и сыновей, и дочек!.. Пойдёмте.

Крестьяне потихоньку рассеялись. В кострище уже пыхали жаром несколько факелов, ветер подхватил чёрные клубы дыма. Тордис стояла, не шелохнувшись, взгляд приковали фигуры удаляющихся женщин. Сзади кто-то набросил соболиную накидку, оставленную на земле. Девушка обернулась, чая увидеть отца. Но увидела Стюра.

Огонь пожирал предложенное угощенье с завидным аппетитом, что Лундвар счёл добрым знаком. Когда полымя поутихло, а сверху всё затянулось тлеющими головешками да плотным слоем пепла, Гундред заявил, что до вечера оно не прогорит, пускай, мол, несколько мужей разгребут золу и поддерживают костёр, а всем прочим седлать лошадей, строиться и двигать к берегу. Несколько возов захваченного добра успели отправить на драккары, так что ярлу и его дружине предстояла короткая прогулка налегке — около трёх миль вниз по речке. Гундред, Лундвар и ещё десяток привилегированных мужей расселись по коням. Стюр взял к себе Олалью, Тордис раздобрилась, посадив Ансельмо к себе за спину. От Йормундура — ни слуху, ни духу. «Небось, нажрался в усмерть», — беспокоился Йемо. — «Дрыхнет в какой-то луже со свиньями». И всё ж как-то боязно отправляться без этого дурня. Ансельмо впервые чувствовал себя неприкаянным, без опоры и защиты. Рука то и дело теребила железный ошейник. Все люди вокруг чужие, и ему среди них не место. Здорово, конечно, никогда больше не видеть этой похабной рожи, но без Йормундура… словно вдвойне сирота.

Гундред планировал добраться до Сантьяго-де-Компостелы к вечеру. По уверениям местных жителей, если не уклоняться от курса, до города плыть каких-то пару миль. На песчаном побережье в ряд вытянулось порядка двадцати драккаров. Длинные узкие корабли с низкой осадкой — такие никогда не сядут на мель, их легко вытащить на сушу. На носу у каждого красуется ярко раскрашенная драконья голова. Викинги, которых на берегу скопилось великое множество, крепят на борта свои круглые щиты. Одни суда нагружены сундуками, мешками и бочками, на вторых держат коней, из третьих выглядывают скучающие мореходы. Завидев предводителя, рать взыграла духом.

— Будь здоров, ярл! Мы уж тебя заждались!

— Долго же ты пировал! Мы думали, так на этом йутуловом клочке земли и застрянем до самой весны!

— А злата-серебра украл в свое удовольствие! Ха-ха-ха! Полные возы!

— Братцы! Глядите: наша Булатная Рука себе и жёнушку украл! Да еще какую пригожую!

— Цыц! — Гундред остановил коня, улыбнулся в рыжую бороду. — Эта девица мне не жена — чтоб все знали! Тордис моя дочь, — озадаченные воины подняли галдёж. — Кто к ней сунется — руки поотрубаю.

— Да пускай сунутся, — пошутила Тордис. Мужчины одобрительно загоготали. — Я сама кому хочешь поотрубаю.

Спешившись, ярл велел отвести всех коней на корабль, а горстке вояк в чёрном — явиться к нему для пересчёта. Когда все подтянулись, набралось одиннадцать мужей.

— Кого не хватает? — Гундруд подбоченился, хмуро заозирался по сторонам. — Где Йормундур?

Ансельмо, который тем временем мерял шагами песчаный пляж, не зная, каким боком повернуться к морскому ветру, замер, как вкопанный.

— Должен быть здесь, — отозвался Стюр. — Сказал, что ему надоело торчать в деревне, так что он поехал вперёд. Йорму слова командира не указ, сам знаешь.

— Тьфу ты, покусай тебя дизиры! — Гундред сердито топнул ногой. — Да что вы как дети! Я всем одинаково приказал: быть со мной на сожжении! А они, вишь, гуляют себе по околотку! И что мне теперь?.. Ходить теперь спрашивать, кто его видел? Здесь тыща человек снуют по всему брегу! Нам так до ночи искать не переискать!

— Папочка, не волнуйся. — Тордис нежно сжала голую руку отца. — Я его найду сей же час. Обещаю.