Иосиф Флавий. История про историка

Итак, Ренан также приходит к выводу, что «Иудейская война» была написана в первую очередь для евреев империи с целью их примирения с Титом, а также для улучшения имиджа Тита среди симпатизирующих евреям и среди христиан, а и тех, и других в самом Риме, да и во всей империи во второй половине 70-х годов было немало — в том числе, как мы увидим, и благодаря уничтожению Титом Храма и Иерусалима.

* * *

Прорвавшись на территорию Храма, римляне мгновенно столкнулись с ожесточенным сопротивлением его защитников, и несколько часов бой шел с переменным успехом. Евреи, силы которых теперь были многократно меньше, чем у их врагов, бросались в новые атаки, заставляли противника отступать, но затем римляне отбрасывали их назад и всё больше и больше теснили к самому зданию Храма.

По словам Иосифа (а никаких других свидетельств того, что происходило в тот момент во дворе, а затем и в помещениях Храма, у нас не имеется), в какой-то момент один из солдат схватил горящую головню и (о, конечно же, по наущению свыше, ведь он был всего лишь «инструментом»!) бросил ее в золоченое окно Храма, и через минуту в его здании начался сильный пожар.

Евреи, издав страшный вопль и словно забыв о римлянах, бросились внутрь Храма тушить пожар, но тот лишь разгорался все больше и больше. Фейхтвангер выдвигает предположение, что брошенная солдатом головня попала на склад, где хранились дрова для жертвенника. И это и в самом деле было худшее, что могло случиться, — они запылали мгновенно, а затем огонь вырвался и в другие помещения.

Тит в это время отдыхал в одном из уцелевших покоев Антонии, но, услышав от гонца о вспыхнувшем пожаре, немедленно направился в Храм, где, собрав вокруг себя командиров, попытался отдать приказ потушить огонь. Но… вокруг него шел бой, звуки которого заглушали крики приказов, и солдаты, охваченные азартом схватки и ненавистью к евреям, не слышали или делали вид, что не слышат приказов своих командиров, и не обращали внимания на знаки, которые те делали руками.

Но тут в самую пору напомнить, что приказы в римской армии отдавались не голосом, а трубами, и странно, что в этот раз к ним «забыли» прибегнуть.

Тит, продолжает Иосиф, поспешил вслед за прорвавшимися солдатами внутрь Храма. Он вошел в Святая Святых и «нашел все гораздо более возвышенным, чем та слава, которой оно пользовалось у чужестранцев».

Иосиф продолжает настаивать, что Тит пытался заставить солдат начать тушить огонь, а центурион Либералий даже прибегнул для этого к палке, но… «Но гнев и ненависть к иудеям и пыл сражения превозмогли даже уважение к Цезарю и страх пред его карательной властью. Большинство кроме того прельщалось надеждой на добычу, так как они полагали, что если снаружи все сделано из золота, то внутренность храма наполнена сокровищами. И вот в то время, когда Цезарь выскочил, чтобы усмирить солдат, уже один из них проник вовнутрь и в темноте подложил огонь под дверными крюками, а когда огонь вдруг показался внутри, военачальники вместе с Титом удалились и никто уже не препятствовал стоявшим снаружи солдатам поджигать. Таким образом храм, против воли Цезаря, был предан огню» (ИВ, 6:4:7). «Против воли» — еще раз подчеркивает Иосиф, явно не замечая, что уже несколько перебарщивает с подобострастием Титу.

Таким образом, пожар, уничтоживший Второй Иерусалимский Храм, вспыхнул 10 августа 70 года, или 9 Ава, — в тот же день по еврейскому календарю, когда армией Навуходоносора был сожжен и Первый Храм (в 586 году до н. э.).

Евреи, и Иосиф в этом смысле был лишь одним из многих, увидели в этом куда большее, чем случайное совпадение.

«Как ни печальна и прискорбна гибель творения, удивительнейшего из всех ведомых миру и по объему, и по великолепию, и по роскошной отделке отдельных частей, славившегося к тому еще своей святостью, — однако утешением должна служить мысль о неизбежности судьбы для всего живущего, для всех творений рук человеческих и для всех мест земли. Замечательна в этом случае точность времени, с которой действовала судьба. Она предопределила для разрушения, как уже было сказано, даже тот же месяц и день, в который некогда храм был сожжен вавилонянами. От первоначального его сооружения царем Соломоном до пережитого нами разрушения, состоявшегося во второй год царствования Веспасиана, прошло тысяча сто тридцать лет семь месяцев и пятнадцать дней, а от вторичного его воссоздания Аггеем во второй год царствования Кира до разрушения при Веспасиане протекло шестьсот тридцать девять лет сорок пять дней», — пишет Иосиф (ИВ, 6:4:8).

День 9 Ава считается в иудаизме сакральным, и сегодня миллионы иудеев во всем мире в память о разрушении Храма проводят его в трауре, суточном посте и молитве. В современном Израиле в этот день не проводятся никакие праздничные мероприятия, закрыты многие кафе и рестораны и, само собой, не звучит веселая музыка. В синагогах всего мира в этот день читается «Плач Иеремии», который написан в память о разрушении Первого Храма в 586 году до н. э., но с той же точностью подходит и к трагедии 70 года н. э.: