Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953

Среди других тем, обсужденных Черчиллем и Сталиным, был турецкий вопрос и пересмотр конвенции Монтре о статусе Черноморских проливов. Этот вопрос был поднят на заседании 9 октября, и Сталин сказал Черчиллю, что «по Конвенции в Монтре Турция имеет все права на проливы, в то время как Советский Союз очень мало имеет прав… необходимо обсудить вопрос о пересмотре Конвенции в Монтре, так как она совершенно не соответствует современной обстановке». Черчилль еще раз выразил свое согласие на предоставление России доступа к тепловодным морям, однако спросил, что конкретно Сталин имеет в виду. Сталин не смог сказать, какие конкретно изменения он хотел бы внести в конвенцию Монтре, но успешно заставил Черчилля согласиться с тем, что пересмотр конвенции необходим106. Согласно британской версии записи переговоров, Сталин также сказал, что «для России совершенно невозможно оставаться в зависимости от Турции, которая может перекрыть проливы и тем самым помешать экспорту и импорту России и даже ее обороне. Что бы сделала Великобритания, если бы Испании или Египту было дано право закрыть Суэцкий канал, или что делало бы правительство Соединенных Штатов, к примеру, если бы у какой-нибудь южноамериканской республики было право перекрывать Панамский канал?»107.

Во время заключительной встречи 17 октября Черчилль и Сталин обменялись мнениями о будущем Германии108. Сталин еще раз выразил опасение по поводу восстановления мощи Германии и дал понять, что предпочитает расчленить страну. На вопрос Черчилля о том, поддерживает ли он идею образования федерации восточноевропейских государств для защиты от германской агрессии, Сталин дал интересный ответ: советское руководство считает, что первые три-четыре года после войны в Венгрии, Чехословакии и Польше будут преобладать настроения национализма. Первым желанием этих народов будет устроить по-своему свою национальную жизнь… До какой степени режим Гитлера развил национальные чувства, показывает пример Югославии, где… все хотят иметь свою автономию. В первые годы после войны над другими желаниями народов будет превалировать желание пожить полной национальной жизнью без помех. После прошлой мировой войны были созданы некоторые несостоятельные государства, и они потерпели банкротство, так как их создание было мало обосновано. Но теперь было бы опасно кинуться в другую крайность и заставлять малые народы объединяться друг с другом. Трудно представить себе, чтобы чехи и венгры, даже чехи и поляки, нашли общий язык. Поэтому сейчас невозможно думать об объединениях, хотя в будущем они не исключены.

Здесь Сталин немного покривил душой. Советское правительство всегда было настроено против объединения восточноевропейских государств в федерации или конфедерации, поскольку опасалось, что такие объединения могут носить антисоветский характер и даже принимать форму санитарного кордона, установленного Англией и Францией вокруг большевистской России после Первой мировой войны109. Слова Сталина также свидетельствовали о том, что в этот период для него все большее значение имели этнические вопросы и по возможности он всегда высказывался за этническое единство. Именно поэтому он поддержал возвращение Румынии Трансильвании, региона, населенного в основном румынами, хотя и с достаточно многочисленным венгерским меньшинством110. Что касается политики этнической целостности в контексте самого Советского Союза, именно благодаря ей в 1945 г. Сталин добился передачи СССР от Чехословакии Закарпатской Украины, малонаселенного региона, не имевшего особого экономического или стратегического значения. Как позже объяснял Сталин, русские в ХIII в. потеряли Закарпатскую Украину и с тех пор всегда мечтали ее вернуть. Благодаря нашей правильной политике нам удалось вернуть все славянские – украинские и белорусские – земли и осуществить вековые мечты русского, украинского и белорусского народов111.