Ипостась

– А теперь Мьянма перестала тебя устраивать в качестве убежища? Или...

Окоёмов внезапно замолк, вспомнив, что сделал их «номерной» отряд с деревней, в которой жила Кхайе.

– Извини, – сказал он. – Даже если они были тебе чужими людьми...

– Они не были мне чужими. Я прожила вместе с ними почти год, я стала для них своей. Но дело не в этом – меня ищут. Наверняка это кто-то из ваших. Скорее всего, та женщина, которую ты называл восемнадцатой. Это ее имя?

– Нет, номер в отряде. Мы не пользовались именами.

– Понятно, – Кхайе кивнула. – Рано или поздно она все равно найдет меня. Она профессионал, убийца, возможно, dd.

Насчет восемнадцатой Окоёмов верил – он давно подозревал, что она пришла в джунгли ради собственных интересов, и видел, как метко она стреляла, ее профессионализм не оставлял никаких сомнений.

– Но почему ты сама не стала добираться в Магуэ? Зачем тебе нужен был я?

Вопросы, по сути, были риторическими, Окоёмов не собирался верить ни одному варианту.

– Потому, черт тебя дери, Бэзил, что я маленькая слабая женщина. А ты здоровый мужик с оружием, – Кхайе почти кричала, от возмущения ее тонкие пальцы сжались в кулачки, на которые невозможно было смотреть без умиления, а на глазах снова показались слезы. – И дурак к тому же!

Ну и что с ней делать?

И ты все еще сомневаешься, что она спала с тобой, не имея по этому поводу никакого умысла?

– От кого ты прячешься?

– Не знаю.

Узкие худые плечики резко подпрыгнули вверх, вторя словам.

– То есть как? А для чего тогда пряталась?

– Я – ломщик, Бэзил. Ломщики не всегда знают, кому принадлежит то, что они ломают.

– У тебя была сумка, черная... – Окоёмов внезапно вспомнил момент, когда встретился с Кхайе впервые. Не самый лучший повод для знакомства, что уж говорить.

– Да, была. В ней лежал мой «раллер». «Убитый». Я оставила ее в джунглях, в тайнике.

– Как тебя зовут? На самом деле.

– Не важно, как меня звали раньше. Сейчас меня зовут Кхайе Сабай.

– Как ты работала в этой глуши?

Хотя, если вспомнить лежавший в рюкзаке чудесный незарегистрированный коммуникатор, который способен подключаться к сети через спутник, все не столь уж и загадочно.

– Какая разница? Ты ведь не расскажешь, что ваш отряд делал в джунглях и какого черта вы расстреляли моих друзей! – она снова кричала.

Окоёмов хмыкнул. Картина вырисовывалась действительно забавная.

– Я не знаю, – сказал он. – Мы решили, что ищем нефть, но это явно не соответствовало истине.

Кхайе тоже улыбнулась. Смешно – два человека, попавших в переплет, и ни один не знает точно, по какой, собственно, причине.

– Скажи, что делает этот порошок... как ты его назвал... который ты пробовал и который превратил Чжи Бяо в это недоразумение? – резко сменила тему Кхайе.

Заметь, она не собирается ничего рассказывать о себе. Но хочет знать, чего можно ожидать от тебя.

Доверять нельзя никому – это непреложная истина. Но не становиться же параноиком. Те, кто учил его поступать таким образом, далеко. А Кхайе рядом, такая нежная и трогательная. Красивая и...

Ну, нет, они же не одни в кузове. Даже если не считать за человека Часовщика, здесь еще человек восемь местных. Затихли – не то заснули, не то стараются не отсвечивать. Второй вариант на правду похож больше.

Окоёмов глубоко вздохнул. Потом еще раз. Не помогло.

– «Джьяду гумра», – сказал он. – Я не знаю, что он конкретно делает там, в голове, но он... не знаю, как это объяснить. Он позволяет сознанию полностью отрешиться от этого мира. Можно придумать другой, свой – если хватит фантазии. Некоторые, как Часовщик, слишком увлекаются и остаются в своих мирах. Сколько миров, столько и жителей. Рано или поздно у всех наступает раздвоение сознания. Потом – полная деградация. Старик уже на грани, еще пара-тройка недель – и начнет пускать слюни.

– А ты...

– Я смог остановиться, – теперь настала очередь Окоёмова сжимать кулаки. – Если бы ты знала, чего мне это стоило. И случившееся не прошло полностью, что-то осталось, кто-то...

– У тебя тоже? – Кхайе покрутила обеими руками у висков, изображая человека с двумя головами.

– Н-нет, – заикаясь, ответил Василий. Он ни в чем не был уверен, когда дело касалось «джьяду гумра». – Я не знаю. Иногда на меня что-то накатывает, я словно проваливаюсь в иной мир. Не полностью, лишь наполовину, но в такие моменты я плохо контролирую оба мира. Это... не знаю, как объяснить. И очень хочется попробовать еще.

– Очень хочется смеяться, но нельзя, – кивнув, сказала Кхайе.

– В каком смысле? – не понял ее Окоёмов.

– Это очень старая сказка. Про халифа, который стал аистом.

– Европейская сказка?

Девушка усмехнулась.