Ипподром

Обвинительное заключение следователь уже закончил. Отложив дело в сторону, он взял лист чистой бумаги, попытался набросать план работы по делу Крошина. Как найти прямые улики? Билеты тотализатора и подкова здесь, в сейфе. Их принадлежность к Крошину доказать невозможно. Отпечатков пальцев либо иных следов, оставленных преступником на месте происшествия, обнаружить не удалось. Остается только свидетель преступления. Его нет и быть не может. Если бы такой свидетель существовал, его бы обнаружили давно. Вывод? Доказательств не хватает и новых не добыть. Дело ляжет на полку? Рядом с тем, старым? Оно будет лежать там, пока Крошина не поймают на новом преступлении.

Следователь сидел, опустив седую тяжелую голову. Он обязан поставить задачу перед инспектором уголовного розыска. Какую задачу? Что он может сказать инспектору уголовного розыска, если сам не знает, какой именно факт его интересует? Мальчик сидит задумавшись, видимо, строит новые планы и версии, которые ни черта не стоят. Какое же реальное задание ему придумать? Нельзя гонять человека просто так, для очистки совести. Уголовный розыск со своей задачей справился, преступник обнаружен. А он, старший следователь прокуратуры по особо важным делам Николай Тимофеевич Зайцев, не может ничего сделать. Стар, стар, сил нет, фантазии нет. Надо честно сказать мальчику, что он больше не нужен, не гонять парнишку зря, как в сказке: пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.

Следователь повернулся, скрипнул креслом, Лева сидел, смотрел в потолок, разговаривая сам с собой, по-детски шевелил губами.

«Эх ты, голуба, – следователь вздохнул. – Завтра доложу прокурору, – решил он. – Тот человек решительный, даст команду: вперед! Куда? Начинать атаку на Крошина с имеющимися данными? Смех, да и только. Позора не оберешься». Позор-то он, старый, стерпит, главное – результат. Последний заранее известен: увеличится количество бумаг, дело распухнет, родится второй том. В сейф ляжет не одна папка, а две.

Следователь взглянул в окно, солнце палит, свет – аж глазам больно. Хоть бы жара спала, спать легче. Сегодня снова димедрол глотать. Он облизнул сухие губы и сказал:

– Знаешь, дружок, топай ты к своему Константину Константиновичу, работай, дел у вас наверняка хватает. Я ему позвоню, скажу, что ты молодец, работу провел отлично.

Лева не расслышал слов, понял лишь, что к нему обращаются. Он легко вскочил и, слегка приплясывая, прошелся по кабинету. Следователь с завистью смотрел на его длинное, тонкое, полное сил тело.

– Идея есть! – Лева вскинул руки, как это делают артисты цирка после исполнения сложного номера. – Но идея в наш век ничто. Только воплощенная в материале, десятки раз выверенная, доведенная до логического завершения, идея становится реальностью, фактом, открытием, машиной. – Лева заразительно рассмеялся. – Я демагог?

Следователь ласково улыбнулся. «Ты молодой, жизнерадостный человек», – хотелось ему сказать, но следователь молчал. Он смотрел на Леву и отходил, набирался сил, молодел. Кто такой этот Крошин, в конце концов? Он на двадцать с лишним лет моложе, следовательно, сильнее. Но ровно на столько же и глупее. Нет безвыходных положений, есть усталость. Не поддаваться. Крошин преступник, он боится разоблачения, следовательно, нервы у него пошаливают. Надо найти его слабое место.

– При всем кажущемся спокойствии, выдержке и уме Крошин неврастеник и трус, – заявил Лева, отвечая мыслям следователя так, будто тот задал свой вопрос вслух.

Следователь поднял могучую руку и махнул ею так, словно скомандовал: вперед! Лева понял.

– Не надо! – начал он. – Не надо искать несуществующих доказательств. Необходимо перевернуть всю историю наоборот. Крошин не знает, что у нас есть и чего нет. Не от фактов и доказательств, а от психологии личности преступника. Он неврастеник и трус. Заставить Крошина дать нам недостающие доказательства.

Следователь выхватил из папки чистый лист бумаги и писал. Лева фантазировал, строил неимоверные версии, придумывал сверхсложные, неосуществимые комбинации. Следователь выхватывал из бурного потока фантазии реальный факт либо ситуацию и записывал. Иногда он поднимал руку, Лева замолкал, переводил дух.

Так они работали больше часа. Когда Лева иссяк и начал повторяться, следователь жестом отослал его в угол. Лева опустился в кресло, а следователь начал просматривать свои записи. Он все снова перепроверял, выстраивал план атаки, как полководец. Легкая кавалерия, тяжелая, запасные полки, артиллерия. Легкая атака, планомерное наступление в центре, обходные маневры на флангах. Наконец он закончил, облизнул потрескавшиеся губы. Лева уже поставил перед ним стакан, наполненный до краев. Следователь выпил, заложил за воротник свой огромный платок и медленно, скучным голосом прочитал свои записи.

– Го-ото-ов! – на манер машинистов метро громко произнес Лева. – Испекся гражданин Крошин.

– Посмотрим, – осторожно ответил следователь, но довольной улыбки не сдержал. – Иди отдыхай. Завтра начнем.

Глава 13