Ипподром

Утром Кунин пришел в прокуратуру получить изъятые у него для проведения экспертизы вещи: пиджак и ботинки. И вдруг грозный следователь сообщил, что Кунин может вернуться на работу, даже должен, так как звонила Григорьева, жаловалась на нехватку людей. Конюх понял, что незапланированный отпуск отменяется, и обрадовался. Следователь долго читал ему лекцию о вреде пьянства, мол, галлюцинации, вызванные алкоголем, уже чуть не привели Кунина в тюрьму, но обязательно приведут, если он не прекратит выпивать. Следователь написал бумагу в дирекцию ипподрома. Кунина, безусловно, ждут неприятности. После этого следователь сказал что-то вроде: убирайся с глаз моих долой. Кунин начал благодарить, следователь прервал его, заявив, что никакой его заслуги в освобождении Кунина нет, он должен целиком и полностью благодарить науку. Именно она установила, что группа крови на рукаве пиджака не совпадает с группой крови ни Логинова, ни самого Кунина. Главное же, отпечатки пальцев Кунина не совпадают с отпечатками пальцев убийцы, которые тот оставил на двери денника.

Все это, захлебываясь от восторга, и рассказал Кунин Крошину.

– Какие отпечатки? – не удержался от вопроса Крошин.

– Пальцевые, – Кунин поднес к глазам свою пятерню. – Он мне фотографию показал: два пальца и ладонь. Та сволочь, что Логинова порешил, кровавой рукой оперся о дверь. Криминалисты, – Кунин с гордостью произнес красивое слово, – сфотографировали. А моя лапа не подошла. – Он уже слегка захмелел и мужественно отодвинул стакан. – Счастье-то какое, понял?

Крошин понял. Он вспомнил, рука у него была действительно в крови. Идея испачкать кровью копыта жеребца пришла в последний момент, когда Логинов уже лежал. Крошин это сделал просто ладонью. Не мог он схватиться рукой за дверь. Не мог, решил Крошин, меня ловят.

Николай сидел рядом, довольно улыбался, что-то рассказывал, шлепал толстыми губами. Крошин разлил коньяк, заметив протестующий жест Николая, сказал:

– Правильно, по последней, за твое счастливое освобождение.

Они выпили. Кунин не мог молчать.

– Меня уж совсем упекли, – он провел ладонью по стриженой голове. – И вдруг такое? Нет, вы понимаете, Сан Саныч, счастье-то какое?

– Долго допрашивали? – Крошин отстранил руку конюха и разлил остатки коньяка.

– Последнюю, – оправдываясь, Кунин выпил. – Допрашивали? Ужас! Бумаги исписал толстяк, страшное дело.

– После чего же тебя освободили? После каких допросов? – спросил Крошин.

– После допросов меня в тюрьму отвезли. – Кунин почему-то рассмеялся. – Забыл, Анке позвонить забыл. Она и не знает, – он торопливо набирал номер.

– Нужен ты Анке, – Крошин презрительно рассмеялся. – Она с твоим лучшим другом путается.

– С кем? – Николай положил трубку.

– С писателем, с милиционером, кто он там на самом деле?

– Лев Иванович? Загнул ты. – Кунин впервые сказал Крошину «ты». – У Льва с нашей Ниной любовь. Загнул, точно загнул. – Он вновь снял трубку.

Пришла Наташа, увидев конюха, охнула, начала расспрашивать, но Кунин отмахнулся. Он разговаривал с Анной.

– Где шатаешься? – спросил Крошин.

– По милициям, – ответила Наташа и, не обращая внимания на присутствие мужчин, стала раздеваться. – Жара, сил нет, – и ушла в ванную.

Крошин встал в дверях, смотрел, как она моется, и ласково спросил:

– Ната, ты когда последний раз Леву видела?

Наташа знала, ей не обмануть Крошина, рано или поздно он поймает ее на лжи. Так бывало уже не раз.

– Вчера на улице встретила. Его папаша-то, оказывается, генерал. Черная «Волга», шофер. Класс.

– О чем он тебя расспрашивал?

– Он? Я его сама остановила, еле уговорила присесть. В кафе, на Красноармейской. Знаешь? У него на работе какой-то пожар. – Наташа говорила быстро, не давала Крошину задать очередной вопрос. – Я его просила помочь с пропиской.

– Обещал?

– Все вы обещаете. – Наташа направила на Крошина гибкий шланг душа и закрыла дверь.

Крошин, отряхивая воду и чертыхаясь, отошел. Кунин торопился куда-то.

– Минуту, парень, – задержал его уже в дверях Крошин. – Я тебе ничего не должен?

– Вы мне? – конюх простодушно удивился. – Я вам должен.

– Вот именно. Когда отдашь?

Веснушки на лице Кунина поблекли, он ссутулился и не отвечал.

– Ладно, – смилостивился Крошин, – договоримся. Я же понимаю. Завтра, после бегов, зайди сюда.

– Хорошо. Обязательно. Спасибо, – подряд выпалил Кунин и бросился вниз по лестнице.

– Кофе свари, – сказал Крошин вышедшей из ванной Наташе.

– Свари сам, – ответила девушка.

Она еще не успела договорить, как Крошин залепил ей пощечину. Наташа чуть не упала. Крошин ровным голосом, словно ничего не произошло, сказал:

– Ната, я тебя прошу, свари кофе, пожалуйста. Себе тоже. – Он, не глядя на девушку, прошел в комнату, опустился в кресло, закурил. «Приятная девка, только дура фантастическая».

Но ведь именно по этому признаку он выбрал Наташу, а не Анну. И та никуда не денется. Нашел время о девках думать.

Наташа, уже припудренная и подкрашенная, вкатила столик с кофейником, чашками и бутылкой французского коньяка. Крошин благодарно кивнул, поцеловал девушке руку, налил кофе и коньяк.

– Так что же у тебя с пропиской?