«Позвольте получить одежду, Сэр,
Позвольте поухаживать за Вами».
Как речка захлестнула берега,
Внезапно чувств нахлынула лавина.
Поэт застыл: прекрасна и строга
Дверь открывает перед ним Мальвина.
И тут же чётко осознал поэт,
Что поменялось нечто в атмосфере,
Что он никак не Буратино, нет.
Он Алексей Толстой, по меньшей мере.
На стихи Нелли Бикс
Премьера
В чуднόм настроенье глядит в оконце,
Не пользуясь линзами иль очками.
Ей с рыжею мордой видится солнце,
А звёзды – с забавными пятачками.
Стихов написала без всякой меры,
Умножив баллы, прибавив очки.
Пришла сама на свою премьеру –
А в зале лишь морды да пятачки!
В сорочке или без сорочки,
Не допустимо даже дня
Прожить без рифмы и без строчки,
Но получается фигня…
Луна сияет, что есть мочи,
Дорогой млечною маня,
И Нелли пишет дни и ночи,
А получается фигня…
Писать бы прозу для прикола,
Романы б сочинять и саги,
… Но вновь фигня на грани фола –
Что в голове, что на бумаге.
Жизнь, словно вёрсты, полосата,
Что без луны, что при луне.
…Знать полнолунье виновато
В её рифмованной фигне.
На стихи Михаила Блехмана
Потолок мечты
Искать богинь – куда не кинь –
Вокруг себя порою сложно:
Ведь рассмотреть иных богинь
Скорее, с потолка возможно.
Я с головой своей дружу –
Наверняка об этом знаю.
Под потолком всегда кружу,
Когда богиню вспоминаю.
Пусть я не понят до конца,
Но самому куда понятней:
Щец похлебать, поесть мясца
Под потолком всегда приятней!
Пусть не поймёт меня семья,
Зато богиню я услышу.
Под потолком укроюсь я,
Когда тихонько едет крыша!
На стихи Валерия Бокарева
Полеты во сне и наяву
Чудесные сны примерещились мне –
Шедевры пишу наяву и во сне,
При этом лечу в тишине неземной,
Планета едва успевает за мной.
Лишь ручку с бумагой схвачу на лету,
И чушь беспробудно плету и плету…
Про снег прекрасно Пастернак
Писал – такие вот дела!
Его, по праву, как-никак,
Награда Нобеля ждала,
И Бокарев про снег успел
В сердцах немало сочинить –
Как снег над головой летел,
И как плелась снежинок нить.
Он, снег, примчится, тут как тут,
Внезапно – хрясь по голове!
Стих выдаст – премию дадут,
Да не одну, а сразу две!
Картины зимние просты –
Снега, метель, да вьюги вой,
Как рухнут снежные пласты –
Поэт не дружит с головой.
На стихи Владимира Вишневского
Хоббиты – евреи
Я с каждым днём зверею и зверею –
Видать, евреи были Гек и Чук,
На самом деле, хоббиты – евреи,
Один лишь русский – Федя Бондарчук.
Что сказок русских может быть мудрее?
Они – литературная заря,
Но в них снуют опять одни евреи –
И колобок, и три богатыря.
Я ж опять дурею и дурею –
Скажи ты мне, товарищ дорогой –
Кто ж, в самом деле, если не евреи
Сам Змей Горыныч с Бабою Ягой?
Я вовсе не устану удивляться,
Когда евреи всюду начеку,
Но только вот скажи, куда ж деваться
Он них несчастному Бондарчуку?
Ворона с сыром, Маша, три медведя –
На них всё той же нации печать –
Вот и пошёл в задумчивости Федя
Скорей иврит усердно изучать.
Стихи и музыка
Хоть Муза к разуму взывает,
Он глух – кричи иль не кричи –
Поэт в объятьях пребывает,
Как тот Емеля на печи.
Стихи на музыку ложатся,
Достигнув уровня коронного,
А он сумеет удержаться
Лишь в звуках марша похоронного.