Ирка Хортица и компания

Ветер, визжа, как примадонна, нашедшая в гримерке букет с подписью «Для Вашей прелестной дублерши», налетел, завертел волчком… Острые ногти прошли Оксане по щекам и сомкнулись на шее, у вышитого воротничка школьной формы. Раздался новый пронзительный вопль и невидимые пальцы отдернулись, как обжегшись. Световые конусы хлестали по глазам, ветер рвал волосы, трепал подол. С рычанием вцепился в тетрадки и принялся выдирать их из рук.

— Не тронь, мое! — Оксана прижала тетрадки к груди и повернулась спиной к ветру. И тут же поняла, что это ошибка — вихрь толкал ее в спину, гнал изо всех сил, выпихивал. Обернуться не удавалось. Подошвы заскребли по асфальту, когда Оксана попыталась упереться, но расцвеченная мелькающими картинками стена, отделяющая обычную, реальную улицу, все приближалась. И тогда Оксана сдалась.

— Ладно! Хорошо! Ты сильнее! — прокричала она и тихо добавила. — Я попыталась. Теперь хотя бы ко мне никаких претензий. — и обвисла, перестав сопротивляться напору ветра.

Ветер радостно взвыл… и толкнул ее в спину как бодливый бычок. Расслабившаяся Оксана скользнула вниз, как соскальзывают по ледяной горке — и кубарем покатилась по асфальту. Ветер просвистел над ней, с размаху влепившись в цветное марево картинок на стене — картинки замельтешили, как при ускоренной перемотке пленки. Оксана вскочила — и метнулась между Остроумовой и чурбаком под петлей.

— Сильнее, как же! — Вышитой манжетой зажала кровоточащую ноздрю. — Не может быть сильнее меня дура, которая тратит силы, чтоб угрохоть… пхе… Остроумову!

Оглушающий стрекот сотен, нет, тысяч киноаппаратов налетел со всех сторон, заставляя с криком зажать уши ладонями. Мутная стена колыхнулась, снова вспыхивая калейдоскопом цветных картинок, а Остроумова потопталась… и принялась обходить неожиданное препятствие, пытаясь подобраться к чурбаку и петле. Оксана метнулась ей наперерез — вновь налетевший ветер стегнул по лицу, как плетью, подбил под коленки. Остроумова попыталась перепрыгнуть через нее — Оксанины пальцы сомкнулись на щиколотке, дернули, Остроумова грохнулась рядом, приложившись лбом об асфальт. Оксана навалилась ей на плечи. Бьющие из цветного марева конусы света скрестились, ловя их обеих в фокус световых кругов, Остроумова отчаянно забилась.

— Тупоумова ты, а не Остроумова — сама в петлю лезешь, аж из трусов выпрыгиваешь! — охаживая ее тетрадками по голове, прохрипела Оксана и заглушая, хотя бы для себя самой, вой ветра и стрекот киноаппаратов, забормотала. — Ты за край, за окоем, не ходи, не ходи…

— Ходи! — передразнил жеманный голосок и Остроумова снова рванулась.

— За последний горизонт не гляди, не гляди…

— Гляди! — пронзительно взвизгнули в ответ, и раскачивающаяся над головой петля стала наливаться силой и какой-то… жизненностью — каждое волоконце можно было разглядеть!

— Там никто тебя не ждет — не печалится, не зовет тебя, не отчаивается… — тараторила Оксана.

— Ждет! — завизжало вокруг. — Ждет-ждет-ждет!

— Ты борись, подерись — ты не трусь!

— Трусь-трусь! — передразнил жеманный голосок, а налетевший ветер вдруг тараном ударил в грудь, заставляя приникнуть к спине Остроумовой. С хрипом и стоном, извиваясь по-змеиному и волоча Оксану за собой, Остроумова ползла к месту своей казни.

«Нет! Нельзя говорить «не»!»

— Ты гони-ка прочь эту гнусь! — прямо в ухо Остроумовой прокричала Оксана. — Шейку тощую ей сверни…

Картинки на сотканных из цветного марева стен вдруг застыли, а бушующий на пятачке вихрь словно сдавленно хрюкнул… и опал на мгновение…

— Глаз на корпус натяни! — радостно завопила Оксана.

— Этого нет в тексте! Прекратите отсебятину! — провизжал жеманный голосок, а изогнувшаяся, как полураздавленный червяк Остроумова вдруг замерла, не пытаясь больше ползти.

— Намотай кишки на забор, чтоб не смела выступать с этих пор! — немедленно добавила Оксана.

— Смела, смела! — истерично завизжали вокруг…

— Дай ты в рожу ей смело… — согласилась Оксана. — …не за так, а за дело!

— Коваленко! — придавленная ее тяжестью к асфальту Остроумова вдруг приподняла голову, шаря вокруг мутным взглядом. — Ты чего… Слезь с меня! Это ты меня связала? — она задергала запястьями, пытаясь освободиться.

— Прекратить! Актерам занять свои места! Мотор, хлопушка… — раздался новый визг.

— Бежим! — завопила Оксана, за ворот вздергивая Остроумову с асфальта и… всем телом ударилась в цветное марево — будто хотела прошибить стену. За ее спиной застрекотали бесчисленные киноаппараты. Она ощутила, как тает под пальцами, словно растворяясь, ворот Катькиной пижамы… мутная стена чвякнула, будто кисель, из которого с силой выдернули ложку… и они обе с размаху грохнулись на асфальт по другую ее сторону!

— Аииии! — Остроумову рвануло у Оксаны из рук… и поволокло обратно, в перекрывающее улочку марево.

— Арррр! — в загривок Остроумовой тут же вцепился громадный волк.

— Ааааа! — Остроумову вздернуло в воздух — ноги ее прятались в мутной стене, так что казалось, у девчонки нет половины туловища, а голова свисала из пасти волка. Подскочившая толстуха шмякнула пухлую ладонь Остроумовой на лоб и зачастила: