Ирландия

За последние несколько столетий легенда о святом Патрике довольно сильно разрослась. В основном из-за того, что северная епархия, основанная им в Арме, очень хотела, чтобы ее считали старейшей и самой главной в Ирландии, поэтому была организована грандиозная средневековая кампания по пропаганде, которая с помощью летописей и других документов доказывала превосходство Армы. Ранние епископы и их общины были практически вымараны из истории, епископы времен Патрика превратились в его учеников, и получалось так, что северная миссия охватывала весь остров. Даже змеи, которых там никогда и не было, якобы были изгнаны святым Патриком. В Дуб-Линне один из трех древних источников назвали его именем и рядом возвели церковь.

– И мы также должны помнить, – всегда напоминал им дядя Осгара, – что наш предок Фергус принял крещение от самого святого Патрика.

– Он уже умер к тому времени, – грубовато заметил как-то его старший сын.

– Восстал из мертвых! – прикрикнул на него настоятель. – Величайшее из чудес! И еще помните, – наставлял он, – что нигде не было таких подлинных христиан и таких прекрасных богословов, как на этом острове. Потому что именно мы поддерживали пламя веры, когда весь христианский мир погрузился во тьму, мы обратили язычников-саксов в Англии и мы построили монастыри с библиотеками, когда половина христианского мира едва умела читать!

Если эти лекции предназначались для того, чтобы наставить сыновей на путь благочестия и образования, то плодов они не принесли. Сыновья его дяди не проявляли ни малейшего интереса к семейному монастырю. Они то и дело находили причины уклониться от уроков. И если Осгар с наслаждением заучивал наизусть полторы сотни псалмов на латыни, что обязан был сделать каждый начинающий послушник, его кузены лишь открывали рот, когда все же присоединялись к монахам во время молитвы.

И тем не менее монастырь действительно был основан на заре появления христианства в Ирландии. И все потомки из рода Уи Фергуса по древнему обычаю были обязаны поддерживать его. Так Осгар и делал. Его мать умерла, когда ему было двенадцать, и с тех пор он жил с дядей в монастыре. Это Осгар убедил монахов обновить внутреннее убранство монастырской церкви, это он уговорил купцов из Дифлина преподнести в дар новый крест для алтаря. Он всегда в точности знал, кто и сколько задолжал монастырю, сколько свечей у них в запасе и какие псалмы в какой день следует петь. И он всегда был собран и очень щепетилен. Даже его дядя немного нервничал, хотя и скрывал это, когда не мог ответить на какой-нибудь его вопрос. А год назад дядя как-то отвел его в сторонку и сказал:

– Думаю, однажды именно ты должен занять мое место в монастыре. – А потом, словно спохватившись, добавил: – Разумеется, это не помешает тебе жениться.

Осгар не просто мог жениться – с такими блестящими перспективами он стал бы весьма привлекательным женихом для дочери его родственника в Дифлине.

Он мог бы жениться на Килинн. Как было бы чудесно! Дни, когда он думал об этом, наполняли его сердце таким счастьем, что, казалось, весь Дифлин озарялся божественным золотым светом.

Они выросли вместе и всегда были дружны, даже в пору угловатой юности. Иногда они виделись реже, но Килинн всегда была рядом. Будучи в Дифлине, он, конечно же, навещал ее отца. Она всегда была для него родной. Та озорная девчонка, которую он знал, все еще жила в ней. Она любила разглядывать облака и находить в них сходство с презабавнейшими фигурами. Как-то раз, когда они стояли на южном берегу залива, она стала настойчиво повторять, будто только что видела, как из воды показался древний владыка моря Мананнан Мак Лир, а потом еще полдня время от времени восклицала: «Вот он!», и Осгар, застигнутый врасплох, несколько раз смотрел туда, куда она показывала, чем очень ее веселил.

Но однажды ее озорство зашло уж слишком далеко. Они гуляли вдоль северного берега устья реки и забрели на песчаную отмель, которая во время отлива тянулась на сотни шагов в залив. Когда вода начала прибывать, он хотел повернуть обратно, но она отказалась. Потеряв терпение, он пошел назад, однако Килинн, с таким же упорством, осталась на месте. Но даже он не мог предвидеть силу и скорость прилива в тот день. Море мчалось вперед, как резвый конь. Уже с берега Осгар смотрел, как девушка по-прежнему стоит на полоске песка. Сначала она смеялась, но, когда бурлящая вода закружилась вокруг ее ног, попыталась пройти вброд и вдруг обнаружила, что вода намного глубже, чем она думала. Неожиданно он тоже понял, что вода надвигается с огромной силой, вскипая мелкими волнами. Он увидел, как Килинн потеряла равновесие, и когда ее руки взметнулись вверх, бросился вперед по мелководью и нырнул в набежавшую волну. К счастью, он был отличным пловцом, хотя течение едва не унесло и его самого. Добравшись до Килинн, он прижал к себе ее худенькое тело и поплыл назад. На берегу она долго откашливалась и дрожала, а он прижимал ее к себе, чтобы хоть немного согреть. Наконец она встала и, к его изумлению, рассмеялась.