Ирландское сердце

Я сделала еще глоток виски. Мне это тоже может понадобиться. А Мод уже сорвалась и понеслась дальше.

– Я вспоминаю, что уже слышала эту мелодию раньше, когда карабкалась на гору Слиив Галлион, – продолжала она.

– Это в Донегале, – объяснил мне отец Кевин.

Мод кивнула.

– Звук этот, казалось, исходил из глубины горы, и у меня он ассоциировался с работой древнего кузнеца. Он напоминал мне фрагмент из оперы Вагнера, где Зигфрид выковывает свой волшебный меч.

Меня на этом она потеряла – я уже ничего не понимала. Но отец Кевин весь подался вперед, ловя каждое ее слово. Поэтому я тоже начала вслушиваться внимательнее.

– Похожую мелодию я также слышала на музыкальном фестивале Гаэльской Лиги, где ее играли для «рила на восьмерых», – сказала Мод.

Ну, хоть тут понятно. Рилы – это я знаю.

– Музыка эта такая навязчивая, что я тогда едва смогла удержаться, чтобы не пуститься в пляс, – прошептала Мод.

– Что, прямо в часовне? – спросила я, но Мод меня уже не слышала.

Она практически была в трансе.

– А во время вашей проповеди, отец Кевин, я наконец поняла, что я вижу. Это толпы душ тех, кто был убит на этой войне. Они выстраиваются и стягиваются вместе волнами этой ритмичной музыки. Она втягивает их в танец с очень странными фигурами. Тысячи убитых ирландских солдат неистово пляшут под этот дикий рил, а ритм его такой сильный и настойчивый, что не танцевать они не могут. Он ведет их обратно, к духовным истокам Ирландии. И тех, кто ушел на эту войну неосознанно, и тех, кто умирал с определенной жертвенной целью. Все они вместе приведены этими прекрасными танцами в состояние глубокого умиротворения, покоя распятого на кресте, который выше каких-то течений национальной принадлежности, выше ненависти. И теперь я знаю, что они принесут Ирландии великую силу – я глубоко убеждена в этом.

– Боже правый, я очень на это надеюсь, – сказала я.

Иногда я жалела, что у меня нет этой безудержной веры Мод, какой бы необычной она ни была.

Отец Кевин и Мод пустились в рассуждения о том, что закаленные бойцы из Ирландского республиканского братства присоединились к более центристски настроенным Ирландским волонтерам и что из этого следует. Мод утверждала, что в течение года произойдет восстание. Отец Кевин был не так в этом уверен.

– Разве может быть более благоприятный момент, чтобы действовать, чем когда британская армия терпит поражения от немцев? Их правительство испытает облегчение, отпустив Ирландию, – заявила Мод.

– Ох, Мод, – возразила я. – Вы же сами слышали, что сказал генерал Генри Уилсон. Британцы будут воевать, чтобы удержать Ирландию. И что тогда? Новые жертвы?

– Лучше воевать сейчас и разом покончить с этим, – настаивала она.

– Но хватит ли у Ирландии хотя бы людей, чтобы сражаться? – сомневалась я.

– У нас есть наши умершие фении, Нора, – сказала Мод. – И еще тысячи погибших ирландских солдат, которые должны собраться вместе, чтобы освободить свою страну.

Я не знала, что на это ответить. И в мыслях возвращалась к своему разговору с Маргарет насчет того, вступать Америке в войну или не вступать. Оставаться нейтральной или же посылать свои подводные лодки?

Определиться в этом вопросе мне помогла Кэролин Уилсон, которая через неделю привезла с собой целую группу американских женщин, следующих через Париж в военный госпиталь.

Наверное, это будут подруги миссис Вандербильт. Светские дамы, догадалась я. Достаточно богатые, чтобы путешествовать, и при этом не в силах устоять от того, чтобы не пройтись по парижским магазинам. Несмотря на войну, мадам Симон время от времени принимала случайных клиенток из Америки.

Однако, когда Кэролин привезла с собой этих четверых женщин, я сразу увидела, что они совсем не похожи на клиенток мадам Симон. Подъехали они на такси. Кэролин помогла первой из них выйти. Это была пожилая дама. Думаю, ей было лет шестьдесят.

– Нора Келли, – обратилась ко мне Кэролин. – Я бы хотела представить вам свою учительницу из Уэллсли, Эмили Болч[165]. Она один из лидеров МЖЛМС – Международной женской лиги за мир и свободу.

Мисс Болч пожала мне руку. И тут я увидела очень приметную фигуру, выходящую из такси. Боже мой, ее я ни с кем не перепутаю. Нет в Чикаго такого человека, который мгновенно не узнал бы в толпе Джейн Аддамс[166]. Помню, как мы с Розой и Мейм видели ее на спектакле театра «Эбби плейерс» в Халл-Хаусе. О да, Джейн Аддамс выступала за очень правильные вещи: право голоса для женщин, профсоюзы, справедливую оплату труда. Она проделала огромную работу в своем районе Вестсайд вокруг Халл-Хауса. Разве что… Эд как-то сказал мне, что Джейн Аддамс сделала бы больше добрых дел, если бы смогла заставить себя работать со своим олдерменом. Но в целом она очень влиятельная женщина.

Оставшиеся две дамы не сразу выбрались с заднего сиденья машины, и на это ушло какое-то время. Я шагнула вперед, чтобы помочь им, но Кэролин удержала меня за руку.

– Они сами справятся, – сказала мне она.