Ирландское сердце

На следующий день лейтенант Шоле сказал, что слышал, будто я увлекаюсь фотографией, и очень хотел бы сфотографироваться, чтобы послать снимок своей «возлюбленной Кэролин».

Я отправилась за своей «Сенекой» в комнату отдыха медсестер, где иногда спала. Мы должны были встретиться в саду позади госпиталя, где я и нашла его: он позировал на фоне цветущей яблони. На нем была французская военная фуражка, маскирующая его рану. Козырек рассеивал свет, подчеркивая блеск его глаз.

– Просто красавец, – сказала я, поймав его в фокус объектива. – Вашей Мэри Кэролин очень повезло.

– Ради нее я и выживу, – заверил меня он. – Она молится за меня. Вы, ирландцы, более благоверные католики, чем французы.

Я спросила, не хочет ли он почитать Джеймса Джойса. Он расправился с книжкой за два дня.

– Мне нравится, что ребята в этом романе постоянно шутят. Мужское братство – именно то, на что рассчитывает армия.

Когда он возвратил мне книгу, я заметила, что Пол О’Тул внимательно следит за нами.

– Вы не меня ищете, Пол? – спросила я.

– Нет, не вас, а его милость. К нему посетители, какие-то важные шишки. Ждут у главного входа, – ответил Пол.

«Важные шишки» – лучше и не скажешь. Там была не только миссис Вандербильт в своей шитой под заказ белоснежной униформе медсестры, но и ее муж – сам Уильям Киссам. За два года работы в госпитале я видела этого человека всего один раз. С ними стояли доктор Грос и еще какой-то мужчина, которого я не знала. Крупный, пожилой, бородатый.

– Проспер, – поздоровался незнакомец с лейтенантом Шоле, беря его за руку.

– Эдуард, – ответил тот.

Я попыталась просто пройти мимо них, но лейтенант Шоле остановил меня:

– Погодите. Позвольте представить вам Эдуарда Мишлена, моего работодателя и друга.

Пол, разумеется, уже был тут как тут.

– Я мог бы организовать кое-какие прохладительные напитки, миссис Вандербильт, – заискивающим тоном предложил он.

– Очень любезно с вашей стороны, молодой человек, – ответила она, – но лейтенант Шоле сегодня обедает у нас дома.

Они ушли, и мы посмотрели им вслед.

– Нет, мне это нравится! – проворчал Пол. – Да кто он такой, этот парень?

Следующим утром лейтенант Шоле появился в нашем отделении рано.

– Я пришел, мадемуазель, чтобы попрощаться с вами и с моими бойцами. Я получил новое назначение. Буду служить с американцами, которые уже летят во Францию.

Переполняемый энтузиазмом, он рассказал мне, что доктор Грос заручился финансовой поддержкой мистера Вандербильта для организации американского воздушного отряда.

– У них уже есть самолеты и пилоты, и французская армия приняла их в свой состав. Они называются «эскадрилья Лафайетт».

– Так вы пилот? – удивилась я.

– Пока что нет, – сказал он. – Пилотов пока мало. Но я могу помогать механикам. Мистер Мишлен предоставил участок земли под аэродром, и один из ваших молодых шоферов «скорой помощи» уже вызвался туда добровольцем.

– Держу пари, что это Чарли Кинсолвинг, – усмехнулась я и оказалась права.

– Мистер Мишлен узнал о том, что я был дважды ранен, и заявил, что такого для любого человека уже более чем достаточно. Молитвы моей Мэри Кэролин услышаны. В общем, я выхожу из окопов и поднимаюсь в небо, – закончил он.

«Вряд ли это намного безопаснее», – подумала я.

Пасхальная неделя, 1916

– Рад, что больше этого парня не увижу, – сказал мне Пол.

Наступила Великая пятница, 20 апреля. Отец Кевин прошел по палатам с церемонией поклонения Кресту Господню. Помню, как мы выстраивались в церкви Святой Бригитты, чтобы поцеловать распятие, а хор пел торжественные траурные гимны. Мы с Полом сопровождали отца Кевина. При входе в каждую следующую палату Пол звонил в маленький колокольчик. Отец Кевин шел от кровати к кровати, а я двигалась рядом, с горящей свечой в руке. Люди, похоже, действительно получали какое-то облегчение, коснувшись губами деревянной фигурки Христа.

Мы шли в очередную палату, а Пол все продолжал что-то бубнить насчет лейтенанта Шоле.

– Не знаю, за что это вы так на него взъелись, – шепнула я в ответ.

– Он хвастун, – горячился Пол. – Аэропланы? Я вас умоляю! К тому же взять этого маленького засранца Чарли Кинсолвинга и смеяться надо мной, когда я хотел записаться добровольцем…

– Вы? Добровольцем? – Я была в шоке. – Чтобы летать?

– У меня есть способности к технике, – ответил он. – Я мог бы работать с самолетами на земле. А расквартировывают персонал аэродромов замечательно. Они там живут в гостиницах.

– Что случилось, Пол? Кто-то давит на вас, чтобы вы вернулись на фронт? – спросила я. – Или ваше начальство наконец-то осознало, что мы опасности не представляем?

– Это все тот французишко замутил воду, – огрызнулся он.

Мы зашли в следующую палату, и я вспомнила Мод, ее взгляд на это. Как она тогда выразилась? «Покой распятого на кресте»? Нет, я голосую за Пасху.

Мод на праздники уехала в Нормандию. Она была убеждена, что следующей зимой с провизией будут проблемы, поэтому садила картошку у себя в саду.