Ирландское сердце

– Смотрите. Вон идет морская пехота, – сказала мне Маргарет. – Это их флаг.

Я подняла свою «Сенеку» и навела фокус на знамя, где на красном фоне расправивший крылья золотой орел охранял земной шар, который опирался на корабельный якорь. Сверху было написано: «Semper Fidelis» – «Всегда верен».

– Орел, земной шар и якорь, – рассказала мне Маргарет, – это их символы, потому что морская пехота относится к военно-морскому флоту. Солдаты моря, как говорит мой Джон.

Марширующие отряды уже достаточно приблизились, чтобы мы могли расслышать, как они поют:

– Мы лучшие из лучших,
Гордость нации,
И с гордостью носим звание
Морпеха Соединенных Штатов.

Эти молодые улыбающиеся парни, шагающие так энергично и уверенно, выглядели просто здорово. «Сохрани им жизнь, прошу Тебя, Господи… Пусть все они останутся целы и невредимы», – мысленно молилась я.

Маргарет увидела своего брата.

– Джонни, Джонни! – закричала она.

Он шел с краю шеренги прямо возле нас. Такой же высокий и худой, как его сестра. Смотрел строго перед собой. Но уже поравнявшись с нами, все-таки повернулся и улыбнулся.

Маргарет нужно было возвращаться в госпиталь, а я последовала за парадом. Из газет я знала, что они направляются к могиле Лафайетта на кладбище Пикпюс. Мы шли на восток и находились уже далеко от центра города, однако вдоль улиц и здесь стояли большие толпы народу. Школьники, пришедшие целыми классами, размахивали американскими флажками.

Я не сводила глаз с Джона Нолла, когда шеренга солдат и морских пехотинцев свернула налево и по боковой улочке зашла во двор, со всех сторон окруженный зданиями. «Интересно, где же тут кладбище?» – подумала я, но потом увидела, как они прошли в ворота возле церкви. Я ожидала увидеть ряды захоронений, но вместо этого попала в узкий сад с деревьями и травой. Наконец мы повернули, и в конце открытого пространства я увидела россыпь надгробных камней. Могила Лафайетта находилась у самой дальней стены.

Морские пехотинцы выстроились в почетный караул, а их знаменосец поднял над могилой Лафайетта звездно-полосатый флаг Соединенных Штатов. По фотографиям из газет я узнала генерала Першинга. Потом заметила группу мужчин с блокнотами и пару фотографов, которые стояли как раз за спиной у старшего офицера, когда он начал говорить. Репортеры. Я протолкалась в их сторону, выставив вперед свою «Сенеку» как символ принадлежности к профессии, и успела добраться до представителей прессы как раз вовремя, чтобы услышать, как американский военный сказал:

– Lafayette, nous ici. Лафайетт, мы здесь.

Я поймала офицера в объектив и нажала на кнопку затвора.

– Удалось получить приличную фотографию Стэнтона? – спросил кто-то рядом со мной.

Это был невысокий жилистый мужчина, который что-то строчил в своем блокноте.

– Першинг ненавидит публичные выступления. Предоставляет это полковнику Стэнтону.

– У меня есть его снимок, – ответила я.

– А знаете какое-то место, где можно было бы его проявить? – продолжил он.

– У меня есть своя лаборатория.

– Хорошо, дорогуша, считайте, что вас наняли на работу. Сделаете мне несколько крупных планов таблички с надгробья, караула морпехов и флагов над могилой.

– Что, простите?

– Меня зовут Флойд Гиббонс, я из «Чикаго Трибьюн». Мой фотограф в последний момент вскочил на корабль и убыл работать на «Нью-Йорк Таймс». Я просто в отчаянии. За снимки я вам хорошо заплачу.

– Годится, – согласилась я.

– И обязательно снимите эти места погребений, засыпанные гравием, – попросил он. – Это места массовых захоронений. Гильотина находится тут сразу за углом. После того как они рубили головы осужденным, они сваливали их тела сюда. Их тут тысячи полторы, и среди них теща, сестра и бабушка Лафайетта, которым не повезло оказаться аристократами в самый неподходящий момент. Здесь также похоронена большая группа монахинь. После того как страсти поутихли, семьи погибших выкупили эту землю и устроили тут кладбище.

Все это было очень печально и жутко. Варварские времена, по-моему. Но тут я вспомнила про пятнадцать человек, казненных после восстания. Их тела также были свалены в общую могилу и засыпаны негашеной известью. Я думала о том, будет ли у их семей когда-нибудь возможность поставить на том месте монумент?

Я рассчитывала поработать на Флойда один день, но ему понравились мои фотографии – особенно те, которые он назвал «морпехи в неформальной обстановке».

– Очень тяжело заставить этих ребят расслабиться. Обычно они пялятся в объектив камеры с каменными лицами, – сказал он.

– Ну, это брат моей подруги, – объяснила я, показывая на один из снимков. – А это его сержант, Дэн Дейли…

– Который очень даже знаменитая фигура. Молодец, девочка, – похвалил меня Флойд. – Продолжайте искать хорошо знакомые лица. А это что за юный парнишка?

– Джон Джей. Келли из Чикаго, – объяснила я.