Ироническая империя: Риск, шанс и догмы Системы РФ

Насилие действует не только прямо, по обычаю РФ бандитским образом, с помощью арматуры и продажного суда. В не меньшей степени угнетает выход насильника на сцену дебатов. Русские разговоры независимо от их глубины и проникновенности, помнят о риске «получить в табло», невольно корректируя этим свой дискурс. Насилие – русская разновидность political correctness.

Охота на человека в Системе

Система РФ и не пытается выдвинуть пра­вдоподобную версию для уничтожения отдельного человека. Она целиком предается спазму мстительности в убеждении, что ее некому будет остановить. Репрессивный разворот вертикали власти ведет к локальной эскалации, где уже никто не чувствует себя обязанным ни перед кем. Умеренному государственному служащему кажется неудобным уклониться от участия в охоте на «изгоя» и его уничто­жении.

• Акт мщения в Системе замеряет степень злодейской лояльности исполнителей для мобилизованности в острых случаях­

Месть в Системе: кейс Шестуна

Мусорный кризис марта-апреля 2018 го­да, вслед триумфальному избранию Владимира Путина, заметно омрачил его триумф. По логике путинской подозрительности (стимулируемой Двором) это породило версию о намеренном обрушении рейтинга в ущерб имиджу Путина. Многие из актов мести в отношении главы Серпуховского района Александра Шестуна, возможно, объясняются вспышкой ярости Путина, которую окружение хотело отвести от себя.

Месть Шестуну – не политическая самооборона власти, а аффект нарушенного «табу». Шестун задел их несколько. Самое мягкое – «табу» на митинги по нежелательным для Кремля резонансным темам. Сразу после выборов Шестун дал несколько разрешений местному населению на митинги вопреки прямому запрету областных властей, а затем и администрации президента.

• Просьба АП в Системе РФ приравнивается к законодательной норме

Проигнорировав и предав ее огласке, Шестун нарушил двойное табу. Нарушил его радикально, опубликовав в Сети запись разговора с важными чинами АП. Система не терпит документирования, которое слишком явно выдает ее схему действий и настаивает на монополии любых точных данных о себе. Судам, социологам и следственным органам запрещено расследовать управленческую деятельность Кремля. Ход Шестуна создал пролом в неожиданном месте. Это ошарашило Кремль – и Шестуна, считавшегося «своим», перевели в «предатели».

В опубликованной Шестуном аудиозаписи говорящий с ним (Шестун называет его генералом ФСБ Ткачевым) сказал: «Тебя переедут». Едва ли это намек на способ убийства Михоэлса. Это угроза отменить законодательные и конституционные гарантии в отношении одного человека: Шестуна лично. В Системе включается сигнализация отмашки – дозволение служащим, имеющим дело с Шестуном, на все виды нарушений закона. Негативная «отмашка» разрешает подавлять жизнедеятельность гражданина всеми способами, под верные гарантии безответственности для того, кто это делает.

Уничтожающие «отмашки» создают очаги углубляющегося беззакония, которые затем мультиплицируются по Системе. Для служащих они выступают эталоном одобряемого свыше поведения. С этого момента в Системе положено считать, что уничтожением человека занимается лично Путин (даже если это не так). Такой очаг выборочного поражения в правах личности коррумпирует законные власти и толкает на добавочные нарушения закона. Шестуна лишили права выдвинуться кандидатом. Затем под явно лживым предлогом этого права лишили его жену Юлию Шестун. Затем статьи УК, по которым он арестован, поменяли на более тяжелые. Все это уже не требует всякий раз особой санкции сверху – «отмашка» предоставляет широкий коридор мстительных импровизаций. Шестун в опасном положении, и угроза «переехать» его перестает быть метафорой.

Насилие в Системе РФ – твой сосед и товарищ

Насилие в Системе – нечто большее, чем практика принуждения к порядку. Оно регулирует уровень репрессивности. Дозатор давления на людей – нарочито заметный и недвусмысленный, с ярлычком «государство inside».

Система РФ насквозь насильственна. Наподобие советской системы 1920-х годов, мы не можем предвидеть, сколь более насильственной она может стать – и ей это неведомо. Насилие включено в игру, замещая дефицит государства. Всякий раз, когда в Системе пытаются обрести власть, собственность, равновесие – и даже справедливость, в ней прибегают к насилию, итогом которого не может быть стабильность и справедливость. Акцент на насилии связан с русским акцентом на власть, замещающую прочие виды связи.

В этом смысле Система является варварской. Она не признает универсально действующих цивилизованных ограничений на обращение с людьми. Совершая варварский акт, функционер Системы не думает, что несправедливость нужно компенсировать. Он просто покидает место совершения зла, предоставляя жертвам справляться с их гневом и болью.