Ироническая империя: Риск, шанс и догмы Системы РФ

Судебно-следственные, полицейские и внесудебные силовые репрессии в Системе имеют нечто общее со штрафами. В большинстве они не связаны с намеренным противодействием властям, выступая простой случайностью. Случайности власти несправедливы, но, будучи еще и непредсказуемы, освобождают от нужды быть наготове.

Машина страха и харизма силовой страховки

В состав власти встроена машина блок-страха. Ее мыслят бесценной, оберегают как сокровище. Но это лишь оперативная «заглушка» оценки проблем, которые стоило бы рассмотреть, чтоб снизить угрозу. Страх мешает властям оценить реальность угроз. Никакие действия, мотивированные страхом, не кажутся достаточными, и у власти сохраняется мотив их наращивать.

Установлено табу на признание вслух острых проблем. Их тронуть нельзя, дабы не «обрушить всю конструкцию». Табу-невидимки, вытесненные в область страхов, претворились в мотив деструктивного поведения. А повестка власти – в мешанину тем, обсуждаемых вне контекста, враздробь. Реформа суда, финансовый центр, содействие деловому климату, борьба с коррупцией – все загипсовано постулатом «Путин как фактор стабильности». Харизма силовой страховки, которой наделяют персону Путина, резервируя остальное на будущее, – прием мумификации политики.

Функциональность ужаса в Системе

Валерий Зорькин, председатель КС, как-то употребил точный термин «свирепое государство».Таков один из модусов Системы, где речь уже не просто о насилии, а о жизни внутри него и порабощении им. После террора 1930–1940-х во всех послесталинских режимах ужас функционально необходим. В Системе РФ ужас упрощает, а то и целиком решает задачу управления. Ужасающий может не управлять хорошо – от него ждут невнимательности, позволяющей ускользнуть. Чрезвычайные состояния – ужасные катастрофы, отравления, пожары – снимают с Системы задачу добавочно напугать, позволяя сразу войти в щадящую роль «Спасателя­».

Страх и насилие в Системе. Будущее подавляющее большинство как нестационарный насильник

Режим Системы РФ искушен в быстром создании зон повышенной персональной угрозы и уличного страха. Бессистемное насилие – насилие лишь вероятное, но весьма вероятное: таков продвигаемый властью товар. Говоря об «уличных джунглях», поддавшиеся страху описывают личные переживания от терроризирующих десантов власти. Аппаратура страха легко размонтируется, и ее переносят в другую точку, с кадрами наготове.

• Пульсация страхов в ритме от ужаса власти к ужасу ее отсутствия есть то, что здесь именуют «порядком»

Режим не бесчеловечен – он ачеловечный. Режим частных мобилизаций по пустячным поводам, которые «сверху» форсируют СМИ власти, а «снизу» – сами сетевые сообщества.

«Подавляющее большинство» уже не электоральное большинство. Оно ансамбль управляемых меньшинств, но каких? Локальных меньшинств, мобилизуемых ad hock – применительно к случаю. Повод может быть задан сверху, властями, или истребован истериками «снизу». (Кейсы дела школы № 57, «Синего кита» и т. п.)

Российское насилие нуждается в демаркации и спецификации. Слишком просто, но и бесполезно возражать против уже свершившихся фактов в каждом отдельном случае. Насилие, переливающееся через границы, то не имеет объекта, то атакует беспорядочно находимые цели. Наш вид насилия расфокусирует образ насильника, всегда укутанный в облачко ядовитых слухов, «причин» и наветов. Перебрать их все практически невозможно. Насилие как таковое необязательно составляет интерес силовика. Группа заинтересованных в насилии может находиться вообще в другом месте, например в ближнем кругу президента. Нет и прямого перехода от номинально государственного насилия к насилию так называемых активистов, «казаков» и других неконвенционалов.

Является ли Система «преступным государством»

Моделей преступности в стране несколько, и они по-разному увязаны с законностью. Наравне с кремлевской действует корпоративная преступность. Она связана с госбанками, после кризиса начала 2010-х вошедшими в состав истеблишмента РФ. Есть правительственная преступность. И, конечно, есть политическая преступность.

Еще один уклад и эталон для коррумпируемого управленческого сообщества – клептократия. Ни один из этих укладов не исчерпывает государственности РФ. Но их экспансия подрывает ее легитимность, блокируя сценарий государственного восстановления.

Все это складывается в то, что судья Зорькин, проговорившись, назвал «свирепым государством».

• Свирепое российское государство – это состав должностных лиц и организаций, намеренно причиняющих вред гражданину для повиновения других и своей частной выгоды