Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1

Назовите все эти мои апелляции апелляциями к метафизическому контексту или аналитикой ритуализации. Но когда Путин, заявив тему развития, затем отдает ее правящей партии, проводит мозговой штурм внутри правящей партии, возглавляет правящую партию и становится ее премьер-министром, утверждая при этом, что, мол, «развитие или смерть», то это очень определенный ритуал. Причем это ритуал именно политический! Называется это на политическом языке «преодоление бессубъектности».

Вы хотите сказать, что Путин случайно повторяет подряд все жесты, включающиеся в эту ритуализацию, вплоть до деталей? Во-первых, неосознанно — это не значит случайно.

Во-вторых, незнание ритуала не избавляет, как я уже сказал, от ответственности за его осуществление.

А в-третьих… В-третьих, вызвав своим ритуалом дух истории, Путин дал возможность этому духу-«кроту» поведать нам всем, как коллективному Гамлету, о некоей тайне. Тайне элитной пустоты.

Свечи зажжены… Обряды сотворены… Храм развития пуст.

Утверждая, что этот храм пуст, я вовсе не хочу девальвировать высказывания о развитии, которые исторгли из себя как политики, так и околовластные интеллектуалы. Я только хочу сказать, что все эти высказывания были осуществлены НА ЯЗЫКЕ, КОТОРЫЙ НАХОДИТСЯ В ВОПИЮЩЕМ НЕСООТВЕТСТВИИ С ДАННЫМ РИТУАЛОМ. Назовите этот язык академическим или публицистическим, прагматическим или управленческим — это в любом случае не тот язык. Образно говоря, после путинского ритуала вышеназванные персонажи должны бы были начать глоссолалить, а они очень аккуратно выпили и закусили и при этом корректно обсудили свойства покойника, на чьих похоронах оказались и выпивка приличная, и закуска отменная, и компания стоящая.

В академическом ключе тема наимягчайшей модернизации «по Дискину» уже исчерпана мною в части I. Но, как показывает спор Проханова с Дискиным, тема эта из академической превращается в политическую. Вот что в связи с этим необходимо дополнительно зафиксировать.

1) Никто, кроме очень специфических людей, не хочет и не может хотеть мобилизации ради мобилизации. Потому что мобилизация всегда сопряжена с издержками как краткосрочного, так и долгосрочного характера.

2) Никто, кроме политических садомазохистов, не хочет и не может хотеть «словить» не словесный, а иной кайф от неосталинизма. Хотя бы потому, что желание стать новым Берией сдерживается хорошо осознаваемой возможностью стать не новым Берией, а новым Тухачевским. Да и по другим причинам тоже.

3) Никакой буквальный неосталинский разворот в принципе невозможен. Нужны и более тонкие, и более многомерные мобилизационные решения. Нужны другие методы управления принципиально иным человеческим контингентом, погруженным в принципиально другую информационную и иную среду.

4) Можно пойти на мобилизацию только от безысходности,

5) Даже пойдя на нее от безысходности, надо отдавать себе отчет в том, сколь малы шансы ее осуществить и каковы сценарии в случае провала данного начинания.

6) С имеющимся кадровым контингентом мобилизацию осуществлять в принципе невозможно. И никаких кадровых паллиативов быть не может. Тут все надо менять, что называется «от и до» («революцией сверху» подобное называется или «революцией снизу»). В любом случае, речь идет о глубочайшем изменении всего наличествующего.

7) Наличествующее будет сопротивляться. Это закон любых больших социальных систем.

8) Преодоление этого сопротивления может быть грубым и тонким. Грубое погубит любую подлинную мобилизацию. Тонкое же кто-то должен суметь осуществить. Между тем с такими людьми у нас, как говорил герой Бабеля по сходному поводу, «недостача, ай, недостача».

9) Почему элита не хочет мобилизации — это к вопросу о невозможности угадать, будешь Берией или Тухачевским. А также к вопросу о нежелании менять на что-либо имеющийся социально-политический комфорт. Но речь идет не только об элите. Речь идет о народе. Мобилизация — это жертва. Подымать народ на очередную жертву опасно по причине его крайней утомленности (почти что исчерпанности). Но, в любом случае, элита не может поднять его на жертву, не продемонстрировав свою способность к удесятеренной жертве.

10) Нынешняя элита не хочет не только удесятеренных, но и никаких жертв.

11) Контрэлитный резерв невелик и небезусловен. А задействовать его крайне трудно.

12) Все, что я только что оговорил, свидетельствует в пользу предложений Дискина.

13) Единственное, что свидетельствует в пользу мобилизации — это неосуществимость предложений Дискина. А также такой разворот мировых событий, при котором для выживания России нужно будет быстро переводить ее в совсем новое технологическое (а значит, и цивилизационное) качество.

14) Делать это можно лишь с помощью мобилизации, причем не просто мобилизации, а прорывной, то есть сверхфорсированной и сверхсложной мобилизации.