Исчезающая лестница

– Но это все же не помешало вам прихватить из общей кучи несколько меченых купюр, – заметил Альберт Эллингэм, – чтобы отвести от себя подозрения и подставить другого человека.

– Мне нужно было показать парням, что у меня в запасе есть козыри, с помощью которых я избавлю их от неприятностей и вообще покончу со всем этим делом. У меня всегда была одна зарубка – Ворачек. Он представлял собой проблему, и все были бы только рады упечь его за решетку. Раньше он высказывал в ваш адрес угрозы. Мне оставалось лишь подсунуть ему кое-какие деньги. Я собирался сказать об этом парням, заверить, что они могут сматывать удочки, что никаких проблем у них не будет. Ждал, когда они выйдут со мной на связь. Но они так и не вышли. Потом я с головой ушел в это дело и просмотрел все имевшиеся сведения о них. Перетряс все контакты, но с такими деньгами человеку всегда сопутствует ветер. А потом в озере нашли Айрис…

Он посмотрел через борт лодки на ту самую воду, в которой когда-то плавала Айрис.

– Кто убил Ворачека? – спросил Альберт Эллингэм.

– Не знаю. Честно не знаю. Не удивлюсь, если его хлопнул кто-то из своих. Впрочем, это мог оказаться кто-то из толпы – просто разозлился.

– Айрис, Дотти, Антон Ворачек, – сказал Альберт Эллингэм. – Три человека мертвы. Остается лишь моя Элис. Именно поэтому мы здесь. Я должен это знать. Где Элис?

Джордж Марш наконец достаточно собрался с духом для того, чтобы поднять голову и посмотреть Альберту Эллингэму в глаза.

– Что хорошего, – спросил он, – если мы здесь умрем?

– Это цена, которую я хочу заплатить.

– Мне известно, где Элис, – сказал Джордж Марш.

Последние силы, еще остававшиеся у Альберта Эллингэма до этого момента, его покинули. Он привстал, еще туже намотал канат на кулак, его лицо побагровело, а капилляры глазных белков образовали мраморный узор. Когда он заговорил, его голос превратился в утробный рык.

– Ты же только что говорил, – сказал он, – что ни сном ни духом не знаешь, что случилось с Элис. Что ты не имел прямого отношения к ее похищению. Что искал ее.

– И в конечном итоге нашел, – ответил Марш.

– Моя дочь жива?

Впервые за все время их разговора Джордж откинулся на спинку сиденья, ослабил галстук и вытянул ноги, будто для него вновь наступила обещанная послеполуденная прогулка под парусом.

– Здесь уже я должен у вас кое-что спросить, – сказал он. – Это что, очередная ваша игра? Вы любите игры, Альберт.

– Это не игра. Ты говоришь мне, где моя дочь, или…

– Или ты отпустишь этот канат, и нас разорвет на куски? Да? А если я отвечу, ты просто меня отпустишь? Так оно и будет? Я говорю тебе, ты сматываешь канат обратно, мы плывем к берегу, все опять становится чудесно, и мы в полном шоколаде?

– Мы поплывем обратно. Ты будешь жить.

– Где? – Джордж Марш вытянул вперед руки и пожал плечами. – За решеткой? Альберт, ты же знаешь, что со мной сделают в тюрьме. С копом, похитившим ребенка. Твоего ребенка. Меня будут каждый день бить, до тех пор пока не превратят в бесформенную массу – причем, вполне возможно, другие полицейские. Если я, конечно же, до этого доживу. Никакого будущего на берегу для меня нет.

– Если расскажешь мне, где Элис, мы сможем договориться. Когда я заполучу обратно дочь, мне будет плевать на то, что с тобой случится.

– Да, мы могли бы заключить просто неслыханную сделку. Только вот как все произойдет на деле? Ты отпустишь меня, может, предложишь немного денег, и я скажу тебе, где она? Ну уж нет. – Марш покачал головой. – Ты никогда не пойдешь на такой риск. Не сможешь меня отпустить. Пока я знаю, что случилось с Элис, ты должен держать меня под колпаком. А если убьешь, то так никогда ничего и не узнаешь.

Он нагнулся вперед – достаточно, чтобы немного откинуть назад пиджак. Альберт Эллингэм смотрел на него, не говоря ни слова, его лицо от гнева пошло пятнами.

– По правде говоря, – продолжал Марш, вставая и закатывая рукава рубашки, – я несказанно удивлен, что тебе для этого понадобилось столько времени. Знаешь, я ведь ждал, что вся история закончится, и вот этот день наступил. И ты прав. Рассказав тебе, я действительно почувствовал себя лучше. Мне это надоело. Тебе, должно быть, – тоже: все твои маленькие грязные секреты. Бьюсь об заклад, что даже Макензи и тот все их не знает. Секреты твои и принадлежащих тебе газет – деньги, которые ты платишь, истории, которые утаиваешь, политики, которых держишь на коротком поводке. Великий Альберт Эллингэм…

– Я не делал таких…

– А Элис? О ней я ведь тоже знаю. Может, она и есть твоя самая большая тайна?

Марш встал, окончательно снял пиджак и положил его на сиденье за собой. Потом сунул руку в карман брюк и вытащил зажигалку.

– Пути назад теперь нет ни для меня, ни для тебя, – произнес он и сунул в рот сигарету.