Исчезающая лестница

Элли там, вероятно, было темно. Хоть глаз выколи. Она, видимо, не знала, куда попала. И, наверное, бродила на ощупь вдоль стен взад-вперед в поисках выхода. Как долго? Несколько часов? Дней? Плача и, скорее всего, задыхаясь. Стиви подумала о глубинах своей собственной паники – граничащем с концом света ощущении небытия. Элли наверняка паниковала. Носилась туда-обратно, потом опять туда и кричала. Стучала о стены. Царапала и рвала их ногтями. Ее одолевали голод, жажда и смятение…

Нет. Подобные мысли надо гнать от себя подальше. Покрыть их слоем лака и дать затвердеть. Теперь ей предстояла работа: найти Дэвида, который нашел Элли.

Эллингэмская академия тихо жужжала голосами. Несколько охранников беседовали с местными полицейскими. Машин на круге у здания не было – они, должно быть, воспользовались дорогой на задах школы и подъехали с черного хода, чтобы никого не будоражить. Несмотря на бурную деятельность, библиотека, скорее, напоминала пустой собор. Она отличалась известной архитектурной особенностью: ловить ветер, который влетал в дверь и нежным вихрем кружил внутри, не находя выхода. И чем выше ты поднимался, тем яростнее он завывал в замысловатых кованых балконных перилах и ступенях, идущих по кругу, и страницы открытых книг трепетали будто живые. Перезвон разговоров взлетал к самому потолку и разбивался о фолианты. Стиви подняла голову, посмотрела вверх и впервые за все время заметила нарисованные на голубом своде созвездия. Звезды были здесь, внутри, ближе.

Ларри негромко переговорил с каким-то охранником.

– Он наверху, в одном из читальных залов, – сказал он, – с ним психолог. Подождите, я пойду посмотрю, как там у них дела.

Стиви увидела, что Ларри поднялся на второй этаж и исчез среди стеллажей. Но уже через несколько секунд вновь появился на балконе и махнул Стиви подниматься. Когда она шла наверх, железные перила лестницы обжигали холодом, каждая ступенька под ногами дрожала. Библиотеке будто не нравилось это вторжение в ее мирную повседневную жизнь.

– Можешь пойти и поговорить с ним, – тихо молвил Ларри, – психолог говорит, это будет полезно и ему, и тебе. Но не забывай, что я тебе сказал.

Ларри проводил ее до конца широкого прохода между разделами географии и геологии – между рядами книг с зелеными корешками, упиравшимися в одну из библиотечных дверей темного дерева, на которой красовалась золотистая надпись. Психолог ждала у двери. Стиви ее узнала – видела раньше, когда умер Хейз и Эллингэмская академия задействовала их целый штат.

Этот читальный зал был небольшой, от остальной части второго этажа его отделяли стены, до половины забранные рифленым стеклом. Мебель, стоявшую здесь сначала, заменили серым диванчиком, четырьмя пушистыми креслами-мешками и таким же пушистым ковриком – на тот случай, если кому-то вдруг не подойдут шесть сотен других укромных эллингэмских уголков для чтения.

Дэвид все эти варианты отверг и сидел на полу, прислонившись спиной к стене, в том же самом пальто за две тысячи долларов. Слегка подогнув колени, он смотрел на свои ботинки. Психолог нависала над ним, примостившись на подлокотнике дивана. Увидев в дверном проеме Ларри и Стиви, она встала и подошла к ним, чтобы поговорить.

– Может, войдешь? – спросила она Стиви тем профессионально-спокойным тоном, который так присущ психологам.

Стиви осторожно переступила порог, и Дэвид поднял на нее глаза. Он был бледен, лицо превратилось в сплошные острые углы.

– Привет, – сказала она.

– Привет.

Его голос прозвучал сухо и надтреснуто, но в остальном ничто в Дэвиде не содержало даже намека на случившееся.

Психолог попятилась из комнаты, вышла и тихонько закрыла за собой дверь. Стиви вдруг поняла, что не знает до конца, что делать. Ее руки висели неуклюжими, бесполезными плетьми. Она не была уверена, что хочет сесть, но и стоять дальше было бы странно. Девушка подумала было присесть на подлокотник диванчика, как до этого психолог, но тут же поняла, что это будет неестественно и слишком формально.

После неловкой паузы она наконец соскользнула вниз по стене и села рядом с Дэвидом. От его тела исходило тепло. В комнате ощущалась влага. Учитывая, что между ними вечером произошло, у них не было причин чувствовать себя неуютно. Но Стиви, несмотря на это, чувствовала на коже нервный зуд.

– На ночь нам оборудовали места в юрте, – сказала она.

– Как в лагере, – ответил он, – в юрте… в юдоли печали.

Он несколько раз сжал в кулак и разжал руку на колене, потом потянулся к Стиви и взял ее ладонь.

– Ну хорошо, – сказал он, издав нервный смешок, – ты говорила мне не идти туда. Надо было тебя послушать. Если не велишь куда-то ходить, то…

Стиви была в состоянии сосредоточиться единственно на ощущении, которое испытывали ее руки, на теплом прикосновении его ладони к ее коже, на том посыле, который она в себе содержала. Этот посыл сводился к потребности. К потребности в ее силе. Ощущение заструилось вверх по руке к плечу и волной передалось остальному телу.

– Она знала обо мне, – произнес Дэвид, – до тебя я рассказал только ей, и больше никому.