Исчезающая ведьма

— Я ещё не в маразме, Ян, — рявкнул Роберт. — Вместо того чтобы твердить мне о том, что я и так знаю, ты бы лучше проверил, не опустошают ли наш склад воры, пока ты тут прохлаждаешься, ковыряя в носу.

После этих слов он предложил мне руку и повёл мимо склада, но оглянувшись, я заметила какое-то движение в тени. У меня появилось смутное ощущение, что за мастером Робертом всё ещё наблюдают.

Глава 3

Детские ногти нельзя стричь на первом году жизни. Мать должна их обкусывать, не то младенец вырастет вором. Но когда пройдёт год и ногти впервые обрежут, их следует схоронить под ясенем, чтобы ведьмы не могли их забрать и причинить вред ребёнку.

Линкольн

Мавет{8}, мой хорёк, не в лучшем расположении духа. Пёс, которого зарезали, когда тот защищал честь хозяйки, вздумал погонять кроликов в садке, где резвился Мавет. Кролики, конечно, живые — где вы видели кролика-призрака? — но, по мнению мёртвого хорька, так ещё веселее.

Если вы когда-нибудь наблюдали, как кролик пулей выскакивает из норы, когда туда влезает хорёк, можете представить панику кроликов, за которыми гонится призрак хорька — вот он позади них, а в следующий миг уже перед ними.

Призрак пса, похоже, решил, что садок — его территория, и не убоялся рычания Мавета. Но, по крайней мере, эта жалкая псина по ночам не даёт деревенским спать своим воем и пугает путников, проскакивая прямо сквозь них. Меня всё это развлекает, хотя и раздражает Мавета.

Но если уж выбирать между хорьком в скверном расположении духа и женщиной с плохим настроением, я, конечно же, предпочту хорька. Укус хорька — пустяки в сравнении с тем, на что способна женщина, когда званый ужин испорчен — что и предстояло узнать мастеру Роберту Бэссингему.

С госпожой Кэтлин он проговорил куда дольше, чем намеревался. Деньги у неё имелись, и немалые. Естественно, она боялась как оставлять золото в доме, так и отдавать в руки коварных и бессовестных проходимцев. Ничто не придаёт мужчине большей уверенности, чем сознание, что женщина полностью ему доверяет. Роберт собирался предложить ей несколько надёжных вариантов капиталовложений и порекомендовать брокера, но вместо этого отчего-то принялся, развалившись в кресле, болтать о собственном бизнесе.

Он даже упомянул судно «Апостол Иуда», которое скоро отправится из Голландии с грузом редких новых тканей и специй. Судно совместно арендовали несколько самых видных купцов Линкольна, включая бывшего члена королевского Парламента Хью де Гарвелла. В какой-то момент их беседы — хотя теперь ему не удавалось припомнить в какой — он согласился вложить в корабль часть денег госпожи Кэтлин и договорился о встрече с ней на следующий день, чтобы их забрать.

Он понятия не имел, как долго они говорили, пока звон церковного колокола внезапно не напомнил, что прошло уже несколько часов. Но хотя Роберт чувствовал свою вину за то, что заставил Эдит ждать, он настоял на том, чтобы проводить госпожу Кэтлин домой.

Она возражала, не желая создавать для него проблем, однако он знал, что обязан так поступить. Несколько раз ему казалось, что он слышит шаги за спиной, кто-то старался идти в ногу с ними. Но когда оборачивался, замечал лишь какое-то быстрое движение, а потом ничего, только тени оплывающих факелов на стенах.

Теперь, возвращаясь назад в одиночестве, он испытывал то же смутное чувство — кто-то его преследует. Он досадовал на себя — он ведь дома, в знакомом городе, но всё-таки ощутил облегчение, добравшись до своей улицы.

Дом Роберта, прекрасное каменное строение, располагался за прочными городскими стенами. Роберта дом устраивал, поскольку соответствовал его статусу. Роберт заслуженно гордился тем, что мог обеспечить семье такое удобное жильё — куда лучше бревенчатого дома, в котором он вырос. Его родителей вечно преследовал страх пожара.

Зал в доме Роберта был далеко не так велик, как в поместье. За длинным столом, занимавшим большую часть пространства, помещалось не более дюжины человек — по пять с каждой стороны и по одному во главе, но Роберт всё же именовал это скромное помещение большим залом. В самом деле, он не меньше, чем у любого купца в этом городе.

Стены были покрыты панелями из лучшего английского дуба, окрашенными в модный зелёный цвет с красной каймой, напоминая гостям о красках тканей, с помощью которых всё это оплачено. Хотя многие купцы были куда богаче дворян, их ограничивали законы о потреблении предметов роскоши{9}, запрещавшие носить соболя, бархат, парчу и атлас, однако это не помешало Роберту щедро использовать дорогие ткани для декорирования кресел, подушек и оконных сидений.