Исчезающая земля

Он вернул Ксюше книгу, достал блокнот и стал что-то записывать.

Семья Чандера занималась рыболовством. Они добывали котиковый мех, с весны по осень ловили лосось, заплывавший в местные реки, готовили юколу[7]. Он сказал, Анатольевна назвала бы их промысел традиционным.

Ксюша ни разу не ела юколу. Чандер прислонился головой к стене, облицованной плиткой. Они, как всегда, ждали в коридоре вдвоем.

– Когда в следующий раз поеду домой, обязательно привезу тебе попробовать, – сказал он.

У нее еще никогда не было такого друга. С Чандером Ксюша чувствовала себя уютно и легко; ни приятели, с которыми она росла, ни одноклассники или одногруппники не сравнятся с Чандером, он совсем другой.

На тренировках со всеми приветлив. Маргарита Анатольевна его уважает и если на других повышает голос, то на Чандера не кричит никогда. Кажется, он дружит только с Ксюшей. Когда хореограф включает музыку для танца погонщиков, он смотрит на Ксюшу и поднимает чаут; он знает: ее это бесит и одновременно веселит. Мы друзья, думала она в такие моменты. Удивительное дело! И как хорошо!

Ксюше не терпелось попробовать юколу. Она расспрашивала Чандера о его жизни в Палане: хочет ли он вернуться туда, приезжали ли его родственники в Петропавловск, знаком ли он с девушкой ее брата. Нет, нет и нет, ответил Чандер, сдобрив свой ответ историями из детства. Он сказал: в Палане, что почти в четырехстах километрах к северу от Эссо, живет совсем немного людей, не то что в Петропавловске, хотя многоэтажки тоже есть. Зимой в поселке все покрывается льдом и снегом, а по центру проходит прямая, открытая всем ветрам дорога, ведущая прямиком к морю. На корякском языке поселок называется Пилилин, то есть «село с водопадом». В его языке больше гортанных звуков, чем в эвенском, на котором говорят Ксюшины бабушка с дедом. Она попробовала повторить за ним, он улыбнулся.

Чандер рассказывал ей и про Эссо. Из Паланы туда вела дорога, доступная только с января по март, потому что ее прокладывают по снегу, и тем не менее Чандер много раз бывал в ее родном селе. Из Петропавловска в Палану он летал на вертолете, а в нелетную погоду рейсы сажали на крохотном вертодроме Эссо. Иногда он проводил там по несколько дней кряду, дожидаясь, пока утихнет ненастье. Когда Ксюша показала ему фотографию их дома, которую сделал Чега, парень взял телефон из ее рук и приблизил изображение. В коридоре было тепло. Друзья сидели на полу, подстелив куртки.

– Я видел ваш дом, – сказал Чандер. – У вас есть кошка?

Ксюша прищурилась:

– Была.

– Черная с белым. Я помню.

Она отпрянула:

– Быть такого не может!

– А я помню. – Не прикопаешься. Интересно, все аспиранты такие? Он пару раз кликнул на фотографию, она ужалась до прежнего размера. – Голубой дом, на заборе черно-белая кошка.

– И я внутри.

– Да, и Ксюша внутри.

Она позволила ему листать фотографии в галерее телефона и рассказывала, кто на них изображен:

– Мама готовит ужин на кухне. Ей не нравится эта фотка. Она вообще не любит фотографироваться. Думает, она некрасивая.

Чандер неодобрительно покачал головой, а Ксюша еще раз восхитилась его тактом. На фотографии мама стояла в профиль. Отвесить комплимент было бы слишком с его стороны. Она перелистнула фотографию.

– А это снова дом, тот самый ужин.

Чандер внимательно посмотрел на мебель, на блюда, а потом перелистнул.

– Это Руслан, – объяснила Ксюша.

На фотографии крупным планом ее парень в белой нательной майке, губы застыли в полуусмешке. Чтобы сфотографировать его, Ксюше пришлось сесть верхом ему на колени. Вот бы Чандер не догадался! Она попробовала посмотреть на фотографию будто впервые и покраснела.

– Красивый, – ответил Чандер.

И опять правильный ответ. Волнение отступило.

– Да.

Они смотрели фотографии, пока Маргарита Анатольевна не зазвенела ключами от зала.

Чандер тоже когда-то встречался с русской. Их отношения длились четыре года, пока он учился на специалитете. Он сказал, что любил ту девушку. Ксюша смотрела на его профиль: подбородок, высокие скулы, приплюснутый нос.

– Она упрямая, мы часто ругались. Выпустилась на год раньше, хотела уехать с Камчатки по работе, а я…

– Нымылан, – подхватила Ксюша. Этому слову ее научил Чандер. На корякском оно означает «оседлый». Другое слово, которое она от него услышала, когда рассказала, что ее дед с бабушкой пасут оленей, – «чавчувены», кочевники. Он попросил Ксюшу научить его кое-каким словам на эвенском, но, хотя она и понимала язык своей родни, ее собственный словарный запас остался на уровне первоклассника. «Асаткан» – девочка, «ньяарикан» – мальчик. «Алаке» – благодарю.

Чандер повернулся к ней. Карие глаза блестели.

– Точно. Я бы не смог уехать.

Его голос звучал совсем мягко, будто кто-то нежно вел пальцем вниз по ее спине. Чандер снова уставился в стену; на плитках играли блики от светильников.