Исчезающий трон

Не могло все зарасти деревьями за месяцы, даже если бы фейри повлияли на природу. Виноградные лозы обвили здания полностью. Это могло случиться спустя годы — а годы состоят из месяцев. Фейри мастера в языке полуправды.

— Никаких хитростей, — меня больше не волнует мой резкий тон. С меня хватит фейских клятв, загадок и тайн. — Никакой полулжи. Сколько?

Затем я поворачиваюсь к ней. Даю ей возможность увидеть мою ярость, Жестокую Айлиэн, которую Лоннрах видел в зеркале. Мы одинаковы, ты и я. Та бесчеловечность, которую он увидел во мне, отражает его самого. Теперь я знаю, что горе вырезало части меня, оставив пустоту. Она заполнилась темнотой, которая теперь въелась в мои кости. Спящее чудовище.

Я выдаю лишь одну команду.

— Считай. Считай, сколько лет.

Молчание Эйтиннэ, кажется, длится целую вечность, выражение лица ничего не говорит. Наконец-то она начинает.

— Один, — ее голос дрожит, дыхание учащается, — два, — слово застревает в горле, я почти говорю ей остановиться, — три, — последнее слово. Простое слово, что заставляет ее согнуться пополам, закашливаясь до тех пор, пока кровь не забрызгивает штаны.

— Три года, — шепчу я. Наверное, мне следовало бы помочь ей, убедиться, что с ней всё в порядке. Но я не могу. Жестокая Айлиэн взяла на себя контроль над моим телом и разумом. Три года. Три. Года.

— Охотница, — едва выдыхает она, — подожди.

Я едва слышу ее. Всё вокруг расплывается, когда я поднимаюсь по скрипучим ступенькам. Крючок, на котором когда-то висела наша семейная фотография, до сих пор здесь, у верхушки лестницы, застывший на грязных, оборванных обоях.

Я перешагиваю через порванные портреты моих предков и направляюсь к моей спальне. Складывается впечатление, будто все разграблено. Осколки лампы хрустят под ногами, покрытые толстым слоем грязи. Прямо над моей кроватью обвалилась крыша. Хоть комната и находится под открытым небом — воздух вокруг затхлый. Даже голуби не соизволили здесь жить.

Среди хлама в углу лежит штурвал от старой шхуны, который раньше весел на стене. Вся мебель в комнате сломана и разбросана, почернела от времени и непогоды.

— Лоннрах будет искать тебя, — голос Эйтиннэ охрип. Она стояла рядом и вытирала кровь с губ, — мы должны уходить. Здесь небезопасно.

Я слышала ее, но от шока едва понимала, о чем она говорит. Словно она находилась на другом конце просторной долины.

Я подхожу к шкафу, где разбросаны, гниют и пылятся рваные остатки моих шёлковых платьев. Из-под деревянных обломков и кусков одежды выглядывает край сундука. Я отряхиваю его от старой ткани, которая буквально рассыпается от прикосновений, и открываю его.

Пожалуйста, окажись на месте. Пожалуйста, будь здесь.

На глаза наворачиваются слёзы, когда я замечаю тартан моей матери в сундуке. Он все еще здесь, ничем не тронут и не испорчен временем. Я глубоко вдыхаю, запах шерсти всё такой же, как и раньше, чистый и приятный.

Лёгкие нотки табачного дыма напоминают мне об отце, и я теряю контроль. Падаю на колени и пытаюсь сдержать слёзы. Не плачь, твержу себе как всегда, не плачь.

Я обхватываю тартан руками и прижимаю к лицу. Пытаюсь вспомнить. Я стараюсь изо всех сил, но воспоминания из моей прежней жизни не приходят. Пока я отчаянно не надавливаю ногтями на шрамы от укусов Лоннраха на моей руке, чтобы вернуть образ мамы. Это отметка — ее улыбка. Эта — её смех… Эта отметка несёт в себе тысячи маленьких моментов, слов и поступков, в которых она говорит «Я люблю тебя», «Ты драгоценна» и «Ты важна».

Но я не могу сама вспомнить ни один из них.

— Я не могу вспомнить, — шепчу Эйтиннэ, зная, что она всё ещё рядом. — Сама больше не могу.

Эйтиннэ лишь молча приседает рядом и заглядывает в сундук.

— О, удобная одежда, — она, не думая, вытягивает штаны, пальто, рубашку и сапоги — всё то, что я держала внутри. Моя старая одежда для охоты на фейри…

— Надень это, мы должны идти. Кадамаху будет интересно узнать, почему мы не прошли через портал там, где должны были.

Этот дом — всё, что осталось от моей мамы и прежней жизни. Если мои воспоминания исчезнут, будет нечего вспоминать. Я уже потеряла всё, что мне дорого, а воспоминания в этом доме пока ещё единственное, что осталось, хоть и в таком состоянии. Если же я уйду…

— Не сейчас. Ещё несколько минут.

Эйтиннэ нетерпеливо сверлит меня взглядом, очень уж похоже на ее брата.

— У нас нет на это времени, — она тянется ко мне, но я отпрыгиваю в сторону.

— Нет, — резко говорю я, — не прикасайся ко мне.

Лоннрах так же тянулся до меня, хватал сильно за плечо, если я не двигалась достаточно быстро.

Я не пропускаю горечь, мелькнувшую в её взгляде, словно она прочла мои мысли.

— Мне нужно подлечить тебя, — сказала она осторожно, подняв руки вверх, словно приближалась к одичавшему животному, — твои ноги кровоточат, и я всё ещё чувствую яд в твоей крови. К тому же, мы должны уходить.