Исчезновение

– Все сидят по домам или разъехались. Похоже, еще не оправились после бомбежки. Может, уже никогда и не будет, как раньше…

Он сделал паузу. Голос Оуэна звучал напряженно, и Френсис была рада, что темнота скрывает ее лицо.

– Я только что вернулся с Джанкшен-роуд, – снова заговорил Оуэн. – Нас заставили охранять неразорвавшиеся снаряды – их там два. Могли взорваться в любой момент, так сказали армейские. Я ждал, когда они закончат и прихватят меня с собой. Я там все думал…

– А-а-а, – протянула Френсис, не зная, что сказать.

– Я просто хотел… – Оуэн запнулся. – Я хотел извиниться за вчерашний вечер.

– Тебе не за что извиняться. – Она тяжело вздохнула.

Он говорил таким странным тоном, потому что был смущен, решила Френсис. Так же как и она.

– Это я должна извиняться, и я сожалею о том, что произошло. Этого больше не повторится. Я… Я очень устала. Мне лучше уйти. Спокойной ночи, Оуэн.

– Подожди! – Он схватил ее за руку. – Я ни о чем не сожалею.

– Вот как?

– Мне только жаль, что я остановил тебя.

Повисла долгая пауза.

– Возможно… – У Френсис сдавило горло, и она едва могла говорить. – Возможно, ты все сделал правильно.

– Возможно, и правильно, но я весь день думал об этом… Весь день я думал, что мне все равно.

– Что ты имеешь в виду, Оуэн?

– Пойдем со мной, Френсис. Пожалуйста. Пойдем со мной.

10

Понедельник

Восьмой день после бомбардировок

Лучи утреннего света пробивались сквозь щели в потолке спальни Оуэна. В отличие от «Вудлэндса» наружный шум здесь легко проникал сквозь стены. Френсис слышала скрип половиц и приглушенные голоса соседей, встававших на работу, а ночью она проснулась от отдаленного басовитого храпа. Она чувствовала себя отдохнувшей, но словно бы отяжелевшей – непривычное сочетание усталости и безмятежности. Френсис осторожно подняла голову и посмотрела на Оуэна. Он все еще спал, и она не хотела его будить. Тепло, исходившее от его тела, было чужим и в то же время совершенно естественным; его запах был одновременно и знакомым, и новым. Она изучала выпуклые, упругие мускулы на его груди и россыпь темных волос, которые спускались буквой «V» к животу. На правом плече у него был заметный шрам, происхождение которого было ей неизвестно, и это ей не понравилось. Во сне лицо Оуэна утратило черты, которые привносила дневная жизнь, и оно снова стало мальчишеским. Френсис вдруг поняла, что этой ночью ей ничего не снилось. Она не могла вспомнить, когда в последний раз так хорошо спала. Откинувшись на спину, она уставилась в потолок, чувствуя себя отрезанной от реального мира и совершенно счастливой. Она уже почти не надеялась, что когда-нибудь ей доведется испытать нечто похожее. Оуэн пробормотал что-то во сне, затем повернулся и обнял ее одной рукой.

Проснувшись, он внимательно посмотрел на нее, и Френсис задержала дыхание, ожидая увидеть на его лице признаки сожаления, страха или негодования. Но ничего подобного Френсис не обнаружила, по крайней мере в первый момент пробуждения. Оуэн протянул руку и провел кончиками пальцев по заживающему порезу у нее на лбу, так легко, что она едва почувствовала его прикосновение. Затем он поцеловал ее, запустив руки в ее волосы. Потом он встал, чтобы приготовить чай, и принес завтрак в постель. Они сидели бок о бок в тишине, солнечный свет подсвечивал пар от их чашек; было прохладно, и Френсис натянула одеяло высоко на грудь.

– Тебе холодно? – спросил Оуэн.

– Не очень. Переживу, – сказала Френсис.

– Вот это радует. Мне бы очень не хотелось, чтобы случилось обратное. – Оуэн улыбнулся, но почти сразу улыбка на его лице погасла. – Твоя тетя не будет беспокоиться, куда ты подевалась?

– Наверняка так и будет. Надеюсь, она просто подумает, что я рано ушла.

– Френсис, я… Боже, как бы я хотел, чтобы это случилось много лет назад! До Мэгги и Джо. До того, как появились дети. Если бы только у меня хватило смелости тогда сказать тебе то, что следовало. Если бы только ты подала мне какой-нибудь знак…

– Ты же сам учил меня никогда не говорить «если бы только», – улыбнулась она. – Кроме того, я пыталась подавать тебе знаки. Дважды в своей жизни… Но ты оттолкнул меня.

– Что? Когда?

– Вчера… и тогда, в Линкомб-Вэйл. Под железнодорожным мостом… – напомнила Френсис.

Оуэн нахмурился, пока до него не дошло, о чем она говорила.

– Ты считаешь это знаком? Да и когда это было? Сто лет назад!

– Да. Но я очень хорошо это помню. Я… Я была без ума от тебя, – печально сказала она. – А ты меня не хотел.

– Я не хотел тебя? – Оуэн в недоумении повернулся к ней. – Френсис, тебе было четырнадцать лет! И ты была немного пьяна… Это было бы неправильно! А мне было восемнадцать…

Он отвернулся и в растерянности покачал головой.

– В таком возрасте это большая разница. Это было бы неправильно. Я думал… Я рассчитывал, что у нас еще куча времени впереди, понимаешья? Тебе надо было подрасти… Но времени, как оказалось, вообще не было.

Повисла пауза. Затем Оуэн с недоверием произнес: