Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески

Это был «Сигнал», вечерний голос утренней «Клэрион». Грант снова просмотрел заголовки, виденные накануне, и подумал, как постоянен их подбор. Газета была вчерашней, но могла быть прошлогодней или будущего месяца. Заголовки вечно будут одни и те же: заседание Кабинета, труп блондинки в Мейда-Вейл, скандал на таможне, грабеж с применением оружия, приезд американского актера, уличное происшествие. Грант отодвинул газету, но, протягивая руку к тарелке за еще одним бапом, заметил, что на полях ее что-то нацарапано карандашом. Грант перевернул газету, чтобы посмотреть, что это за расчеты. Однако оказалось, что это не спешные подсчеты мальчишки-газетчика, а набросок стихов. О том, что эти стихи кто-то написал сам, а не пытался вспомнить что-то забытое, можно было судить по нетвердому почерку и по тому, что автор заполнил две недостающие строки точками по числу необходимых слогов – прием, к которому прибегал и сам Грант в те дни, когда считался лучшим в шестом классе сочинителем сонетов.

Однако на сей раз стихотворение было не его.

И вдруг Грант понял, откуда взялась газета. Он подобрал ее, и это было еще более машинальным действием, чем покупка вечернего выпуска. Она соскользнула на пол в купе Б-Семь, а он ее подобрал и сунул себе под мышку. Сознательная часть его мозга – или то, что от нее оставалось после прошедшей ночи, – протестовала против беспорядка, который устраивал Йогурт среди вещей беспомощного человека. В качестве как бы намеренного упрека Йогурту Грант стал расправлять пиджак на лежащем, а для этого ему потребовалась свободная рука, вот газета и перекочевала под мышку – к другим.

Значит, молодой человек со взъерошенными темными волосами и бесшабашным разлетом бровей был поэтом – так, что ли? Грант с интересом взглянул на нацарапанные карандашом слова. Похоже, автор намеревался написать стихотворение из восьми строк, но не смог придумать пятую и шестую, и потому весь набросок выглядел так:

Звери заговорившие,
Реки застывшие,
Шевелящиеся скал куски,
Поющие пески —
. . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . .
Вот что охраняет
Дорогу в рай.

Да, очень странно во всех отношениях. Начало белой горячки? Естественно, обладатель такого неординарного лица вряд ли увидит в своих алкогольных снах что-нибудь банальное, например розовых крыс. Природа сама повернет рулевое колесо для молодого человека с такими бровями. Что это за рай, который охраняется такими устрашающими чудовищами? Забытье? Почему ему так требовалось забытье, что оно представлялось ему раем? Он что, был готов пройти через все ужасы, ожидающие путника на подходах к нему?

Грант ел вкусный свежий бап, в котором «нечего было жевать», и обдумывал эту загадку. Писал взрослый, почерк которого был нетвердым не потому, что координация была нарушена, а потому, что человек так никогда и не стал взрослым. По существу, он оставался школьником и продолжал писать так, как его научили в первом классе. Заглавные буквы были совершенно такими же, как в тетрадях для прописей. Странно, что у такого нестандартного человека индивидуальность в написании букв не проявилась. Ведь очень мало кто не приспосабливает бессознательно форму школьных прописей соответственно своим вкусам.

Одним из побочных интересов Гранта многие годы было изучение почерков, да и в основной работе он с успехом применял результаты своих многолетних наблюдений. Конечно, иногда его уверенности в правоте собственных умозаключений наносился удар – оказывалось, что многократный убийца, растворявший трупы своих жертв в кислоте, имел почерк, свидетельствовавший о крайней логичности (что, впрочем, было не так уж нелепо), – однако, как правило, почерк являлся неплохим критерием характера. Причин же, по которым человек продолжал писать буквы так, как его научили в школе, могло быть две: либо он был неумен, либо писал так редко, что его почерк просто не мог впитать в себя характерные особенности его личности.

Учитывая высокую степень интеллекта, обратившего в слова странные видения у врат рая, было ясно, что немалая степень индивидуальности была причиной того, что у человека сохранился почерк подростка. Его личность – его отношение к жизни, его интересы – выразилась в чем-то другом.

В чем же?

Вероятно, активный, вероятно, экстраверт. Скорее всего, человек, который писал, только когда заполнял вахтенный журнал или посылал сообщения типа: «Встретимся в Кэмберленд-баре в 6:45, Тони».

Однако он был достаточно интровертом, чтобы проанализировать и выразить словами как будто на луне увиденный пейзаж, лежащий на пути в его рай. Достаточно быть интровертом, чтобы посмотреть на этот пейзаж со стороны и захотеть запечатлеть увиденное.