Исчезновение Эсме Леннокс

…собрали тогда остролист, срезали кухонным ножом. Только не я – не хотела исцарапаться. (Не за тем я подолгу держала руки в теплой воде с лимоном.) А она отобрала у меня листья и сказала: «Не трусь, я все сделаю». – «Ты порвешь платье, – ответила я, – и мама рассердится». А она лишь плечами пожала. Эсме никогда ничего не боялась. Так и произошло: она разорвала платье, и мама рассердилась на нас обеих. «Ты виновата, даже если Эсме ни при чем, ты виновата, потому что Эсме ни при чем». И в следующий раз мы отвезли порванное платье к миссис Макферсон. Она просила называть ее миссис Мак. Она и сшила платье, в котором я была в тот вечер. Прекрасное вечернее платье. Изумительное. Мы ездили на примерки три раза. Мама сказала: «Так надо, чтобы платье хорошо сидело». Белое органди с отделкой из флердоранжа. Я так боялась, что остролист порвет ткань, и Эсме несла листья сама, пока мы шли, стараясь не поскользнуться на заледеневших дорожках. На ней было странное платье. Она не хотела органди, хотела красное или алое – да, алое, так она его называла. Бархатное. «Я хочу платье из алого бархата», – сказала она миссис Мак, стоящей у камина. «Ни за что, – ответила мама, – ты внучка адвоката, а не салонная девка». Платила портнихе мама, и Эсме пришлось удовольствоваться платьем из бордовой тафты. «Бургундское красное», – сказала миссис Мак. Наверное, ей стало…

…вино держат в хрустальных графинах на столе за диваном. Это свадебный подарок от дяди. Сначала они мне нравились, но потом выяснилось, что это просто черт знает что, простите за несдержанность, когда дело доходит до уборки. Стряхивать с них пыль надо особой маленькой кисточкой, старой, размякшей зубной щеткой или чем-то вроде того. Иначе не добраться до всех тонюсеньких выемок и бороздок. Хорошо бы от них избавиться, подарить какой-нибудь юной родственнице, скажем, на свадьбу, отличный вышел бы подарок; так нет, хочет видеть их здесь, на этом месте. Он выпивает бокал вина за ужином, только один, два – по субботам, и наполнять графин нужно до половины, потому что вино должно дышать, так он говорит, а я никогда не слышала, чтобы вино дышало, и прямо заявила ему об этом, и добавила, что он тупица, но последнее слово сказала про себя, конечно, потому что не стоит…

…и мама сказала, что она должна остричь волосы, совсем коротко, до самого подбородка. Но Эсме не согласилась. Мама вынула из серванта пиалу для пудинга, а Эсме вырвала ее у мамы из рук и грохнула об пол, та и разлетелась на мелкие осколки. Кричала, что это ее волосы, и она будет делать с ними, что пожелает. Ну и… Мама от злости даже слова вымолвить не могла. «Вот погоди, вернется отец, – ледяным голосом сказала мама, – а пока убирайся с глаз моих, отправляйся в школу». Осколки пиалы сверкали на каменных плитах. Мама…

…мне не полагалось ходить в школу. Девушки моих лет в школу не ходят, сказала мама. Я училась вести хозяйство и ездила вместе с мамой с визитами. Она говорила, что скоро я выйду замуж, у меня будет собственный дом, ведь я красивая. Она брала меня с собой к знакомым, на чаепития, гольф, церковные собрания и приглашала к нам домой молодых людей. Я хотела пойти на курсы, стать секретаршей. Думаю, я смогла бы печатать на машинке и отвечать на телефонные звонки, у меня был приятный голос, но отец сказал, что правильно будет…

…когда я ушла, то думала только о кровати, о нашей кровати, пустой по ночам. Поймите, я была счастлива, что вышла замуж. Более чем. И у меня был прекрасный дом. Но иногда так хотелось вернуться, полежать в нашей постели, лечь на ее половину и посмотреть в потолок, хотя, конечно…

…и что такого смешного она увидела в миссис Мак? Забыла. Было что-то смешное, и Эсме всегда находила способ ввернуть это в разговор, когда мы были у портнихи. Мне ужасно хотелось рассмеяться, до боли! Мама очень сердилась и у двери предупреждала Эсме: «Веди себя прилично, слышишь?» У миссис Мак всегда был полный рот булавок, а для примерки мы взбирались на низенькую табуретку. Я обожала примерки. Эсме, конечно же, ненавидела. Она не умела стоять спокойно. А когда ее платье винного цвета было готово, она сказала, что наряды никогда не бывают такими красивыми, как воображаешь. Это я хорошо помню. Она сидела на кровати. Перед ней стояла коробка с платьем. Она взяла его и подержала на вытянутых руках. Сказала, что швы неровные. Я посмотрела – и правда, неровные, но я сказала, что все прекрасно, ровно, и она так на меня взглянула, видели бы вы ее глаза…

…мне очень холодно. Ужасно. Должна признаться, что я не знаю, где нахожусь. Не буду никому об этом говорить. Подожду, может, кто-нибудь и…