Исчезновение Ивана Бунина

Бунин радостно приветствовал внучатого племянника Нобеля. Он был рад его приезду. Писателю не терпелось узнать, какой резонанс получила история с его исчезновением. Насколько успешно проходит операция «Слейпнир»? Карл Август объявил: операция, задуманная Пером Альбином Ханссоном и министром иностранных дел, завершена.

– Теперь вы свободны, – сказал он и крепко обнял писателя.

– Вы уверены?

– Да. У меня есть подтверждение прессы.

Даже не пригласив Нобеля присесть, Бунин бросился листать газеты, привезенные из Парижа. Он сгорал от любопытства. Новости были великолепными, они превосходили все его ожидания.

«Фигаро» ссылалась на телеграммы из Стокгольма, подписанные Александрой Коллонтай: ее правительство не имеет никакого отношения к исчезновению Бунина. Слухи о том, что в нем повинны Советы, посол называла злобной клеветой, призванной дискредитировать Кремль.

Кроме того, Коллонтай утверждала, что ее правительство никогда не интересовалось Нобелевской премией и не препятствовало ни выдвижению Бунина, ни вручению ему высокой награды. Коллонтай заверяла, что никаких дальнейших комментариев касательно Бунина она давать не будет.

Карл Август Нобель довольно улыбнулся:

– Коллонтай не могла позволить себе сказать больше. Она и в этом-то заявлении зашла далеко.

– Ваш план сработал блестяще, – заключил Бунин. – Вам удалось переиграть Сталина. Выпьем по бокальчику сидра! Вы точно его заслужили.

Довольный собой, Карл Август улыбнулся и закурил сигарету.

– В довершение скажу вам, что на набережной Орсе официально заявили: французские власти не поверили в причастность Советов к попытке вашего похищения. Таким образом, свою репутацию спасли все. Представитель министерства также намекнул, что франко-советские переговоры по заключению пакта о взаимопомощи будут продолжены.

«Пети Паризьен» и «Эко де Пари» опубликовали ничем не примечательные заметки об Иване Бунине, состоящие из общих фраз. Первые полосы этих газет были отданы откликам на триумфальную победу Адольфа Гитлера на выборах 5 марта. Коммунистическая «Юманите» выражала крайнюю озабоченность поражением немецких демократов и устами Поля Вайяна-Кутюрье заявляла: главное сегодня – объединить прогрессивные силы всего мира во имя уничтожения коричневой чумы.

– Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается, – подвел итог эмиссар шведского правительства.

– А когда мы сможем вернуться в Грас, на нашу виллу? – поинтересовалась Вера Муромцева.

– Если хотите, хоть завтра.

Вдруг раздался стук в дверь. Все трое переглянулись: кто бы это мог быть? Карл Август пошел открывать. На пороге стоял его сосед Андре Роман. В руках он держал голубых омаров.

– Вот, поймал сегодня рано утром. Я видел, как вы приехали. Что, сегодня вечером в городке будет праздник?

– Именно так, – ответил Нобель. – Мои гости теперь свободны…

Глава 29

Стокгольм, декабрь 1933

10 декабря 1933 года на церемонию вручения Нобелевской премии Ивану Бунину явились сотни знатных персон. В том году церемония в виде исключения проходила не под сводами городской ратуши, а в зимнем саду «Гранд-отеля».

Вопреки традиции, над садом развевался только шведский государственный флаг. Красного знамени с изображением серпа и молота, которое напоминало бы собравшимся о родине лауреата, не было.

– Неплохо я поработал! – удовлетворенно отметил про себя Карл Август и издалека помахал рукой своему другу Лагерквисту.

Шведский писатель тем временем рыскал по саду в надежде встретить Коллонтай. Несколько дней он безрезультатно пытался до нее дозвониться. Впрочем, в последние месяцы в их отношениях наметился спад. Лагерквист сообщил Коллонтай, что супруга предъявила ему ультиматум, настаивая на прекращении романтической связи с советским послом. Отныне швед мог предложить Коллонтай лишь невинную дружбу.

Лагерквист столкнулся с Сельмой Лагерлёф – писательницей-нобелиатом и членом Шведской академии.

– Вы не видели госпожу Коллонтай? – спросил он.

– Нет. Я думаю, ее здесь не будет. Говорят, она сослалась на недомогание. А что ей еще оставалось после заявлений в адрес Бунина? Впрочем, полагаю, вам об этом известно больше моего.

Карл Август Нобель дружил с Лагерквистом и уже посвятил его во все перипетии этого невероятного дела. Тот, в свою очередь, решил поделиться ими с Сельмой Лагерлёф:

– Премьер-министр Ханссон показал себя с исключительной стороны. Он оказался великолепным стратегом. Сталин никак не мог допустить дипломатического кризиса между СССР и Францией, а если бы Бунин и вправду исчез, кризиса было не избежать. После избрания нацистами Адольфа Гитлера альянс с Парижем стал необходим Советам как воздух. Чтобы не нарушить политическое равновесие, Сталину пришлось выложить карты на стол и заявить, что он готов признать выбор Шведской академии. После этого Бунин смог вновь появиться на людях, целый и невредимый, не боясь нападения со стороны ОГПУ. Можно сказать, что Ханссон спас ему жизнь. Но он также спас от неминуемой катастрофы Нобелевскую премию.