Исчезновение [Литрес]

– Ну, не знаю. Может, обратите внимание на какую-нибудь мелочь, которая до этого казалась неважной… Может, вспомнится кто-то, кого вы видели в тот день, но теперь вам покажется, что он вел себя подозрительно… Или, если ваши подруги похищены, вдруг кто-то сознается в этом преступлении… Не исключаю, что кто-то из родственников вдруг решит, что в тот день странно вел себя сын, отец или муж. Или в последующие дни…

Оливия никогда не смотрела на все это под таким углом. Она вздыхает. Возможно, Дженна права.

– Уэзли сошел бы с ума, если б я стала разговаривать с вами или любым другим журналистом. Он даже слышать об этом не хочет.

– Правда? Почему?

– Он не доверяет властям. Полиции, прессе, правительству…

– Хмм… – Дженна садится поудобнее.

– Он просто пытается меня защитить.

– Я это понимаю, но речь идет о выпуске подкаста. Я не пишу статьи в таблоиды. И там будет всего-навсего короткий разговор с вами. О том, что случилось той ночью. Вы расскажете своими словами, как захотите. Кроме вас с Ральфом, там никого больше не было. А теперь…

Оливия низко опускает голову, и последние слова повисают в воздухе. Теперь она – единственный свидетель. Никто не сможет обвинить ее в том, что она говорит неправду. Все, что она скажет и согласится записать, никто не сможет извратить. Действительно, ей, наверное, стоит согласиться на интервью. Она наконец-то обретет голос, сможет контролировать то, что говорят вокруг, остановит бесконечные домыслы. Людям придется ее выслушать. Она наконец скажет, что произошло той ночью. Все на этом закончится.

– Ладно, так и быть. – Оливии не верится, что она говорит это. – Я дам интервью.

Дженна подается вперед, ее лицо радостно сияет.

– Правда? Оливия, это замечательно, спасибо вам!

– Только, пожалуйста, пока не говорите об этом Уэзли. И вообще никому.

– Конечно. Хотите прийти ко мне вечером? Около пяти? Будет тихо, там никого нет… Я могу за вами заехать.

– Хм… Мне бы не хотелось, чтобы нас видели вместе.

– Хорошо. А что, если я подожду вас на дороге, напротив фермы? Я съеду с нее, припаркуюсь рядом, чтобы меня не было видно. – Дженна настолько воодушевлена, что Оливия боится ее разочаровать. Такое очевидное одобрение вызывает у нее какое-то теплое, приятное чувство, как в детстве, когда на уроке она правильно отвечала у доски. И тут же испытывает волну неуверенности – сможет ли она? Уэзли просто взбесится.

«Но он и так все время злой, – шепчет тонкий внутренний голос, – поэтому какая разница?»

И разве это не ее долг перед подругами? Ральфом? Героем, спасшим ее в ту ночь… Все должны знать, что он сделал это. Сердце щемит при мысли о нем. Бедный Ральф! Он был духом этого леса. Все знал, все видел, обо всем молчал…

По крайней мере, ее тайну он хранил все эти годы.

25 Дженна

– Вы точно против того, чтобы я довезла вас до дома? – спрашиваю Оливию и встаю. Она была очень бледна, когда мы только встретились, но сейчас щеки ее слегка порозовели. И все равно она то и дело морщится от боли – нога дает о себе знать.

– Я в порядке, спасибо. Позвоню маме, она меня заберет. Хочу еще какое-то время побыть здесь.

Вижу, как Оливия в задумчивости теребит лепестки розы.

– А в цветах не было записки?

– М-м-м… вообще-то, я видела вот это, – говорю я и вытаскиваю из букета листочек бумаги, чтобы показать ей. Я уже успела его сфотографировать. – Я проявила любопытство, посмотрела, от кого цветы.

Не хочу, чтобы Оливия думала, что я не откровенна с ней. То, что она согласилась дать интервью, – огромный прорыв, но догадываюсь, что она не до конца уверена в правильности своего решения и может легко передумать. Вижу, как дрожит ее рука, пока она читает записку. Узнала почерк?

– Вы знаете, от кого это? Тот же человек оставил записку на моей машине.

– Какую записку? – На ее лице крайнее удивление.

– В ней говорилось: «Уезжайте из города, а то будете следующей». Очаровательно. – Я закатываю глаза.

Оливия качает головой и старается успокоиться.

– Мог написать кто угодно. Как я понимаю, большинство людей не любят, когда журналисты суют нос в их дела.

Меня интригует ее оборонительный тон. Внимательно наблюдаю, как она все еще дрожащими руками складывает записку и засовывает ее обратно в букет. Но не хочу говорить ничего, что могло бы ее расстроить. Вернусь к этому потом, после интервью.

…Пройдя полпути через поле, оборачиваюсь, и вижу, что Оливия сидит, зажав голову руками. Меня гложут сомнения – может, надо вернуться и все-таки самой довезти ее до дома? Да нет, она же взрослый человек, в конце концов. Не надо относиться к ней, как к ребенку, только потому, что она легко уязвима. Да и мне уже пора собираться к Джею Нэптону.

Сажусь в машину с чувством радости – подкаст явно выиграет от интервью с Оливией. Надеюсь, она не слишком пострадает от гнева Уэзли, когда тот узнает…