Исчезновение принца. Комната № 13

Эммануэль вышел из тюрьмы в живущий повседневной, будничной жизнью мир, имея более правильное представление о системе ценностей, чем его сын. Он был слишком опытным преступником, чтобы питать иллюзии на какой-либо счет. Он прекрасно понимал, что рано или поздно рука закона дотянется до Джеффри, и тогда неприкосновенность, которой он до поры до времени наслаждался, исчезнет. Любая деятельность, выходящая за рамки закона, неминуемо заканчивается тюремным сроком. Умудренный годами Эммануэль принял решение пойти на самый смелый шаг за всю свою преступную карьеру. То, что он решился на это, нельзя было поставить в заслугу тем, кто отвечает за ведение правосудия, да и данью уважения усердной работе полиции это тоже не являлось.

Эммануэль «крючканул»[36] немало молодых и неопытных сыщиков, многие из которых с годами так и не поумнели. Искусство подкупа было ему знакомо в совершенстве. За всю свою долгую жизнь он встречал лишь трех-четырех человек, которые умели это делать лучше. Сотня там, сотня здесь значительно упрощает жизнь серьезного вора. Тысяча надежно защитит от внимания к его персоне, но, если уж вор оказался на виду, даже миллион не остановит неотвратимую поступь правосудия. Эммануэль был близок к раскрытию, но продолжал надеяться на лучшее.

Если то, что ему удалось разузнать, соответствовало действительности, полиция не сильно изменилась за прошедшее время – такой он сделал для себя вывод, но люди из секретной службы были для него областью еще не изведанной и малопонятной. Несмотря на огромные суммы, выделяемые правительством ежегодно на это нововведение, Эммануэль считал секретную службу выдумкой сочинителей сенсационных романов, и даже сейчас он был уверен, что деятельность мистера Ридера субсидируется из более-менее частных банковских ресурсов, а не из государственной казны.

Эммануэль решил действовать решительно. «Смелость города берет» была его любимой пословицей, и после того, как он обнаружил обиталище ночной птицы Ридера (а на это ушли месяцы), все остальное представлялось ему плевым делом. Он не сомневался, что сумеет найти нужный подход к мистеру Ридеру.

Открывшая дверь средних лет женщина встретила его не очень многообещающим сообщением:

– Мистер Ридер занят и не хочет никого принимать.

– Не могли бы вы передать ему, – произнес Эммануэль, примеряя самую обаятельную улыбку из своего арсенала и благожелательно поблескивая глазами из-за толстых стекол очков, – что мистер Лег из Девоншира хочет его видеть по очень важному деловому вопросу.

Она захлопнула перед ним дверь и заставила ждать так долго, что он уж было решил, что даже его имя и намек на семейное дело не возымели необходимого действия, но он ошибся. В конце концов дверь ему открыли, когда он вошел, закрыли и заперли на засов, после чего препроводили на второй этаж.

Дом, по-видимому, был добротным и уютным. Комната, в которую его ввели, была несколько пустовата и имела до определенной степени строгий, даже официальный вид, но все же, скорее, производила приятное впечатление благодаря отсутствию излишеств. За большим письменным столом спиной к камину сидел мужчина, которому он дал от пятидесяти до шестидесяти лет. Лицо у него было худое, выражение – печальное. Почти на самом кончике его носа сидело пенсне с большими круглыми стеклами. Волосы его имели довольно обычный рыжеватый, переходящий в сероватый оттенок, но уши большие и оттопыренные, производили такое впечатление, будто они отходят от головы под прямым углом. Эммануэлю хватило одного взгляда, чтобы заметить все это.

– Доброе утро, или, точнее, добрый день, мистер Лег, – сказал сидящий за столом человек. Он приподнялся и протянул холодную вялую руку. – Присаживайтесь, – устало добавил он. – Я обычно не принимаю посетителей, но мне ваше имя показалось знакомым. Где я мог его слышать?

Он чуть опустил голову и печально посмотрел на гостя поверх пенсне. Щедрая улыбка Эммануэля натолкнулась на гладкую поверхность его безразличия и срикошетила. Впервые старик почувствовал, что его щедрость будет напрасной тратой сил.

– У меня имеется кое-какая информация, которой я бы хотел поделиться с вами, мистер Ридер, – сказал он. – Я полагаю, вам известно, что я – один из тех несчастных, кто, став жертвой предательства, угодил за решетку?

– Ах да, конечно, – произнес слабым голосом мистер Ридер, не поднимая головы и продолжая испытующе смотреть бледно-голубыми глазами на гостя. – Конечно же, я вспомнил. Вы ограбили сейф. Точно. Лег… Лег… Кажется, и фамилию вашу припоминаю. Нет ли у вас сына?

– Есть. Самый лучший мальчишка в мире, – охотно откликнулся Эммануэль.

Мистер Ридер держал в руках телефонную трубку и с самого начала разговора протирал ее рукавом альпакового пиджака, что поначалу удивило, а потом стало раздражать гостя.

– Ему не случалось доставлять вам хлопот, мистер Лег?.. Вам чрезвычайно повезло, – вздохнул он. – В наши дни молодые люди так часто попадают в скверные истории.

Если кого Лег не хотел сейчас обсуждать, так это своего сына, поэтому он попытался как можно скорее увести разговор в сторону.