Исчезновение Стефани Мейлер

– Пишу! Веду писательский блог, ты мне сам говорил, что очень хороший. Почему ты не печатаешь фрагменты оттуда в нашем журнале?

– Элис, я…

Она оборвала меня гневным жестом и приказала, рассекая воздух платком, словно объезжала лошадь:

– Хватит пререкаться! Ты что, решил произвести на меня впечатление своей жалкой тряпкой? За проститутку меня держишь? Думаешь, меня можно купить?

– Элис, что ты от меня хочешь? – взмолился я.

– Я хочу, чтобы ты выставил эту дуру Стефани вон! Хочу, чтобы ты ее уволил, и немедленно!

Она встала, давая понять, что разговор окончен. Я хотел ласково взять ее за руку, удержать, но она впилась в мою ладонь ногтями.

– Скажи спасибо, что глаза тебе не выцарапала, Стиви. И слушай хорошенько: в понедельник с утра Стефани Мейлер будет уволена, понял? Иначе прямо в понедельник все узнают, что я от тебя вытерпела.

Вспоминая сегодня этот разговор, я сознаю, что мог тогда не уступить. Не уволь я Стефани, Элис заявила бы в полицию, выдала меня и жене, и всем встречным и поперечным. Мне бы пришлось расплачиваться за свои поступки. Я мог бы взять на себя ответственность, но для этого я был слишком труслив. Поэтому в понедельник я, сославшись на финансовые проблемы, уволил Стефани Мейлер из “Нью-Йорк литерари ревью”. Перед тем как уйти, она в слезах зашла ко мне в кабинет с коробкой личных вещей в руках.

– Не понимаю, за что вы так со мной, Стивен. Я пахала на вас день и ночь.

– Мне очень жаль, Стефани. Проклятая конъюнктура, пришлось сильно сокращать бюджет.

– Неправда, – сказала она. – Я знаю, что Элис вами манипулирует. Не волнуйтесь, я никому ничего не скажу. Можете спать спокойно, я вас не выдам.

После ухода Стефани Элис успокоилась и теперь изо всех сил трудилась над своим романом. Говорила, что ей пришла в голову гениальная идея и книга получится отличная.

Так прошло три месяца, наступил декабрь 2013 года. Рождественские праздники обошлись мне в 1500 долларов за кулон для Элис и 150 долларов за оригинальную бижутерию для жены, которая, со своей стороны, сделала нам сюрприз: подарила всей семье недельный отдых на солнышке. Объявила она об этом в пятницу вечером и, сияя, показала туристические проспекты: “Вечно мы считаем каждую копейку, ничего себе не позволяем. Я с Пасхи откладывала со своей зарплаты, чтобы мы провели Новый год на Карибах”. Карибами она называла Ямайку – отель “все включено” для более чем среднего класса, корчащего из себя аристократию, с большим нечистым бассейном и отвратительным шведским столом. Однако влажная жара побережья Ямайки пошла мне на пользу: я спасался под пальмами от обжигающего солнца, потягивал третьесортные коктейли вдали от Элис и всех неприятностей, и мне было хорошо. Первый раз за очень долгое время можно было успокоиться и ни о чем не думать. Я понял, что хочу уехать из Нью-Йорка, начать жизнь сначала, с нуля, не совершать больше пагубных ошибок. Я даже заговорил об этом с женой:

– Тебе никогда не хочется уехать из Нью-Йорка?

– Что? Почему ты хочешь уехать из Нью-Йорка? Разве нам там не хорошо?

– Хорошо, но ты же понимаешь, что я имею в виду.

– Именно что не понимаю.

– Мы могли бы жить в небольшом городке, не тратить время на давку в общественном транспорте…

– Что опять за блажь, Стивен?

– Это не блажь, просто в голову пришло, захотелось с тобой поделиться.

Но жена, как истинная обитательница Нью-Йорка, не представляла себе жизни в другом месте, и моя идея сбежать и начать все сначала была вскоре забыта.

* * *

Прошло полгода.

К июню 2014 года детский сберегательный счет был пуст. Я перехватил звонок из банка: нас предупреждали, что держать пустой сберегательный счет нельзя, и я перевел на него денег, чтобы не забивать себе голову хотя бы этим. Мне во что бы то ни стало надо было найти способ его пополнить и тем самым не дать себя загнать в финансовую яму. Пора было положить всему этому конец. Я перестал спать, а когда наконец проваливался в сон, меня мучили невыносимые кошмары. Эта история подтачивала меня изнутри.

Элис дописала свой роман. Попросила меня его прочесть и высказаться абсолютно честно: “Как в постели: жестко, но прямо”. Я с трудом дочитал ее книгу, пропуская большие куски, – она хотела знать мое мнение как можно скорее, а мнение у меня, к несчастью, сложилось однозначное. Ее текст был беспомощен и бездарен. Но сказать ей об этом прямо я не мог. Сидя в модном ресторане в Сохо, мы чокнулись шампанским за ее грядущий громкий успех.

– Я так счастлива, что тебе понравилось, Стиви, – ликовала она. – Ты же не потому так говоришь, что не хочешь меня обидеть?

– Нет, мне правда понравилось. Как ты можешь сомневаться?

– Просто я его предложила трем литературным агентам, а они мне отказали.

– А, пусть это тебя не смущает. Если бы ты знала, сколько книжек были поначалу отвергнуты и агентами, и издателями!

– Вот именно. И я хочу, чтобы ты мне помог ее продвигать и дал ее почитать Мите Островски.

– Островски, критику? – с тревогой спросил я.