Исчезнут, как птицы

– Ладно, – сказал он, целую гору еды разворачивая нетерпеливой вилкой, ложкой, рукой. Хорошо ему кушалось, плотно. Столько тут всего было понастроено, ладно так, по-бабушкиному, в таких слюноотделительных сочетаниях перемешано! Сначала борщ, который «губы не морщь», потом курица с золотистой, хрустящей, поджарившейся корочкой, рис крупный, белой горкой уложенный, а сверху зелёным горошком присыпанный, лучок тут же зелёными стрелками вытянулся, и к ним ещё, отрезая то пластичек сыра, то дрездочку огурчика, в конце концов, компотом сладким запивая из сухофруктов, там яблоки, груши, и – вот те раз! – пирожное под завязку. Очень даже славно. Внук аж запыхался.

– Ну что, выпьем? – предложил он, вытирая губы. – Где же кружка?

– Зачем?

– Сама же говорила: праздник. И сердцу будет веселей!

Сердцу было не то что бы не весело, а как-то жалко предыдущего потраченного времени, искало оно не лёгкого, бесшабашного выхода, а входа в некий интимный утолок, который был бы для Гостева приятным и спокойным ложем. Где искать его? Куда обратить свой взор? В книгу. В книгу? Разумеется. Это могла быть его комната, там можно отлежаться два дня: сегодня и завтра, а потом на работу снова.

Кружка не кружка, а рюмашку самую малую Гостев на себя принял ради праздника. Бабушка не стала. «Крепкая. Голова от неё будет болеть». Ушла к себе. Но водка оказалась мягкой. Ещё раз Гостев прищемил себе горло то ли тридцатью, то ли пятьюдесятью граммами той самой, что горькой должна быть. И тут бабушка вернулась.

– Да вот ещё что… Звонили!

Гостев обернулся.

Она стояла в глубине коридора, не дойдя до дверей кухни, взявшись одной рукой за ручку двери в ванную, а другую подняв, и словно грозила ему пальцем, с хитрым выражением лица, в котором прочитывались и интересная новость для Гостева и некоторое ему предостережение.

– Зво-ни-ли! – сообщила торжественно.

– Что – «звонили»? – не понял Гостев.

– Я не знаю, что звонили, а только сказали, что по поводу, говорят, его сына.

– Какого сына?

– Вот не пойму. – Она ладошкой провела от полуоткрытого рта к подбородку, собрав её в горсть. – Если Петра Трофимовича сына, то это тебя, значит?

– Голос чей? Мужской, женский?

– А кто их теперь разберёт? Так одеваться стали. Все одинаковые.

– Я же про голос спрашиваю!

– А хоть и про голос. Иной раз с таким крокодилом разговариваешь…

– Ладно, – прервал её Гостев. – Сколько их было?

– Кого? – удивилась она.

– Ну кто «звонили»?

– Один и был.

– А говоришь «звонили»…

– Ну да. Нешто я уже не соображаю ничего? – обиделась она. – Не приходили же, а звонили. По поводу, говорит, его сына… А что такое «по поводу»? Поди разбери!

– Так… – Гостев нахмурился. Замолчал, глядя в пол… Чистый пол, не соринки.

– Ничего я не понял, давай сначала.

– Вот осёл бестолковый! Я же говорю тебе…

– Ну?.. – Он напрягся. Ухо – одно, большое, с длинными хлопающими ресницами.

– Звонил ктой-то по поводу, говорит, его сына…

– Значит, всё-таки сына.

– Да, говорит, его сына.

– Чьего сына? – потянулся к ней Гостев.

– Вот те раз! – удивилась она. – А кто ж его знает? Может, твоего!

– Моего?

– Ну а если не Петра Трофимовича сына, то что тогда получается? – Она развела руками.

– Какого Петра Трофимовича? – тупо переспросил Гостев.

– Осёл, точный осёл, – сказала бабушка. – Так отца твоего!

– А сын у кого?

– Так у него и сын!

– Ну… – медленно соображал Гостев. – Сын у него. А чего к нам-то звонили?

– Кто?!

– Ну кто «звонили»? Или один «звонил»?

– Да кто их знает? Может, и двое их было, рядом ещё один стоял?

Создавалось впечатление, что она словно что-то недоговаривала, зная несколько больше, но вот только что именно она знала, этого она сказать не могла, никак она не ухватывала настойчивые расспросы внука и путалась ещё больше, чем положено было такому непонятному случаю.

– Так кто же всё-таки звонил? – спросил потяжелевший в лице Гостев.

– Ну хватит! – заявила она.

– Непонятно.

– Как малому ребёнку ему объясняешь!

– Я теперь весь вечер не успокоюсь.

– Одно и то же, одно и то же!

– Меня аж трясёт всего!

– Сидишь голый – вот тебя и трясёт! Оденься!

– Не зима ведь… Какого-то сына у нас ищут, повод придумывают… Зачем?

– Сам теперь снимай трубку! Жила без телефона всю жизнь и горя не знала!

– Что же они хотели? Кто дал им повод?

– Ты у меня спрашиваешь?! Щас как пякну!

– Не к лицу, не к лицу ветерану колхозного движения прикладывать руки не по назначению…

– Какого сына? Почём я знаю? Ничего я не знаю больше! И разговаривать с тобой не буду! – ворчала она уходя.