Исчезнувшая стихия

— Та, что потеряла меня, — раздался спокойный вкрадчивый ответ. Так разговаривают с глухими стариками и маленькими детьми — терпеливо. Мы вышли из кармана и в пещере снова стало темно, пришлось опять перестраивать зрение, но потеряшка, казалось не испытывала от этого никаких неудобств, продолжая уверенно тянуть меня за собой.

— А давно мы знакомы? — старался я выяснить хоть что-нибудь вразумительное у этого упрямого ребенка.

— Да, но вы оба почему-то не знаете об этом. Вы часто долго разговариваете. Она любит говорить с тобой. Упрямая, лучше бы со мной поговорила.

— Она к тебе не приходит?

— Нет, ни разу.

— Почему?

— Она не слышит меня, — огрызнулась моя собеседница.

— А я?

— Раз ты здесь, значит слышишь.

— Почему она не слышит?

— Она не хочет, боится.

— Почему?

— Ну что ты все заладил 'почему' да 'почему'? Вот выведу тебя отсюда, сам у нее и спросишь! — хлюпнула носом девочка. Молодец, довел ребенка. Я аккуратно потянул ее за руку и обнял, гладя по волосам. Гладкие, словно шелк, да и сама она вся какая-то непонятная, как облако — вроде есть, а вроде и нет.

— Ну прости, не плачь, — потеряшка около вдоха смотрела на меня своими невозможными полными слез глазами, а потом, громко икнув, вконец разрыдалась, уткнувшись лицом мне в грудь. Я сел на пол и пристроил ее на коленях, продолжая обнимать.

— Она специально, специально меня потеряла. Так же как и свои слезы… А я не хотела, не хотела… Я просто пыталась помочь, — и что я должен сказать? Как успокоить этого невозможного ребенка? И почему у самого словно кто-то воздух из легких выбил и горло сдавил? — А теперь она и не вспоминает обо мне. Совсем забыла, словно никогда меня и не было… Почему? Что я такого сделала? Я просто спасти ее хотела. Они бы ведь нас тоже тогда убили. А я жить хотела и она хотела… Когда-то, — потеряшка снова громко всхлипнула и еще теснее ко мне прижалась, я лишь головой покачал. — А теперь она даже забыла, что такое жить… Прячется постоянно. Себя ото всех прячет, понимаешь? — я угукнул. — Да ничего ты не понимаешь, глупый демон! Ты себя-то понять не можешь! — и она снова громко заревела. — А я одна, я так долго одна… И все смотрю. Жду. Когда она вспомнит. А она боится. Меня боится и себя боится! И ей ведь тоже тяжело, хуже, чем мне. Дура! — тихо и очень горько выдохнула девочка. — Думает, что все знает. И как умрет и как жить будет. И смирилась. Дура!

Мы сидели вот так в обнимку, на холодном каменном полу еще достаточно долго. Девочка больше не сказала ни слова, только тихонько всхлипывала, и от этих всхлипываний так муторно становилось, что самому впору было выть. И сказать ничего не мог и сделать. Захотелось найти эту таинственную 'она' и выдрать, как сидорову козу. Мало того, что себе жизнь, видимо, искалечила, так еще и девчонку мучает.

— Прости, — вытирая глаза и виновато смотря на меня, проговорила она, когда смогла успокоиться, — я правда плакать не хотела.

— Нормально все, — очень умно. Хотя с другой стороны, что я еще мог сказать.

— Пошли, — снова беря меня за руку, потеряшка поднялась на ноги и направилась дальше, — нам идти надо.

— Ну пошли, — хмыкнул я, еще не до конца поверив, что истерика кончилась. Везет мне в последнее время как утопленнику. То одну утешаю, то другую.

— Ты фее не верь, — я чуть не споткнулся, запутавшись в собственном хвосте. Она что мысли читает?

— Почему?

— Не нравится она мне, — о да, отличный аргумент. Мы куда-то шли еще лучей дцать, пока за очередным поворотом не мелькнул свет. Сдавленно выругавшись, я опять перестроил зрение, девочка звонко рассмеялась. Смешно ей! Мы вышли на узкий выступ на отвесной очень высокой скале, где-то далеко внизу разбивались об острые камни темные волны. Точнее я вышел, девчонка осталась стоять внутри пещеры, отпустив мою руку.

— Почему не выходишь?

— Мне нельзя, — спокойно пожала она плечами, разглядывая меня, как будто видела впервые.

— А ты при свете дня другой, — задумчиво протянул ребенок.

— Страшный?

— Нет, — она удивленно хлопнула глазами, снова пробежав любопытным взглядом от кончика хвоста, до шипов на руках и голове. — Ты красивый, как на картинке, — иона открыто мне улыбнулась. Что-то показалось мне знакомым в ней в этот момент, но я опять так и не смог ничего сказать.

— Ты хотела рассказать мне легенду, — напомнил я, усаживаясь рядом с ней. Недолго думая она забралась ко мне на колени и махнула рукой. Тут же, каким-то неведомым образом пейзаж поменялся и вместо моря я увидел перед собой городскую площадь. Площадь, усыпанную мертвыми телами, землю пропитанную кровью, настолько сильно, что кое-где виднелись целые омуты. А ближе к нам, на коленях со связанными руками стояли люди, тысячи людей. И не было слышно ни звука. Они не кричали, и казалось, даже не дышали. Дома вокруг стояли разрушенные и пустые с выбитыми стеклами и развороченными дверными проемами. Я заметил, как в одном из окон развевается на ветру желтая в цветочек занавеска. И почему-то именно от ее вида стало по-настоящему жутко.

— Что…