Исчезнувшие

Стоя на краю пирса, Иона прищурился, глядя на зайчики, которыми зимнее солнце играло на воде. Баржа тыкалась в посудины поменьше, и покрытые тиной покрышки сердито повизгивали, когда резина терлась о борта. Взглянув на часы, Иона увидел, что у него остается еще полчаса свободного времени. Отвернувшись от качающихся на волнах суденышек, он захромал по мощенной брусчаткой набережной. Костыли уступили место легкой алюминиевой трости, но он был бы рад избавиться и от нее. Хотя физиотерапевты хотели, чтобы он походил с ней еще несколько недель, он уже начал обходиться без дополнительной опоры. Правда, только на коротких прогулках, однако он еще ни разу не упал.

Своего рода прогресс.

Колено еще побаливало, и Иону предупредили, что прежние сила и подвижность не восстановятся. Однако последняя операция прошла лучше, чем ожидалось. Удары дубинки раздробили еще не сросшуюся кость, осколки которой впились в уже поврежденные мягкие ткани. Не оставалось других вариантов, кроме как сделать артропластику коленной чашечки, и хотя сухожилия и связки оказались сильно травмированы, время и лечебная гимнастика приведут их в норму. Возможно, в ближайшее время Иона не сможет бегать – если вообще когда-нибудь сможет – и, скорее всего, станет прихрамывать. Но с этим, по крайней мере, живут.

Он учился жить много с чем еще.

Многое изменилось за прошедшие после похищения близняшек несколько недель. Впервые за взрослую жизнь Иона не являлся офицером полиции. Однажды утром он проснулся с четким пониманием, что эта фаза его жизни закончилась, и в тот же день подал рапорт об отставке. Он решил заменить пенсию единовременной выплатой, что вместе с компенсацией по ранению и причитающейся страховкой сделало его финансовое положение прочным, как никогда раньше.

Теперь ему оставалось лишь придумать, что делать с такими деньгами.

Среди неотложных дел значился поиск нового жилья. С того вечера, как подстерегавшая его шпана нарвалась на полномасштабную полицейскую операцию, проблем с малолетними отморозками не возникало. Но всякий раз, когда Иона выходил из дома и возвращался туда, его охватывало навязчивое ощущение, что за ним наблюдают. Возможно, это паранойя, но он устал оглядываться по сторонам. Так жить нельзя.

Прежде чем принять решение, он посоветовался с Майлзом. Они встретились в небольшом зальчике для собраний в Хаммерсмите за неделю до истечения срока аренды. С учетом болезни Пенни она и Майлз решили закрыть группу поддержки.

– Очень грустно, но она выполнила свою функцию, – сказал Майлз, разливая чай по кружкам. – Ничто не длится вечно. Когда мы что-то делаем, то получаем удовольствие, а потом движемся дальше. В этом суть вещей.

Глаза за стеклами очков впились в Иону острым взглядом.

– За последние несколько недель тебе, похоже, стало лучше.

– Колено заживает, и голова реже болит.

– Я не об этом, – прищурился Майлз. – Просто удивительно, что именно иногда заставляет нас изменить жизнь.

Иона посмотрел в кружку.

– Я не…

Майлз вскинул брови.

– Не веришь, что у тебя есть право почувствовать себя лучше? Не хочешь притупить память о Тео?

Иона кивнул. Откашлялся.

– Полагаю, да.

– Я никогда не верил в аскетизм и подавление самого себя. А учиться принимать что-то как данность – не то же самое, что пренебречь или не замечать. Или же забыть. – Майлз улыбнулся Ионе теплой и понимающей улыбкой. – Пока мы существуем на этой земле, мы должны жить. Вот почему я рад, что ты съезжаешь с квартиры. Это знак того, что ты готов к переменам. И надо продолжать улучшать жизнь.

– Не знаю, – все так же нерешительно ответил Иона. – Квартира как квартира.

– Это не объяснение. – Майлз разломил печенье. Естественно, с ванильным кремом. – Изложи «за» и «против».

«Против» – неработающие лифты, переставший быть удобным район, шумные соседи и возможность подвергнуться нападению при выходе из подъезда.

– А «за»? – поднажал Майлз.

Иона очень старался, но придумать ничего не смог.

Иона подошел к ограде у старого пакгауза, за которой заметил признаки жизни. Теперь все здание стояло в лесах, делавших его похожим на гигантскую клетку. Рваный пластик заменили свежими листами полиэтилена, которые медленно покачивались на легком ветерке. От этого зрелища Иона на мгновение ощутил тяжесть в груди, словно там кто-то вздохнул, но она тотчас исчезла.

Появился транспарант с наглядной иллюстрацией обнадеживающего архитектурного решения «знаменательного проекта» торгового центра с барами и ресторанами. Набережная со строительной площадкой называлась теперь Парусной, но перемена названия не могла стереть воспоминаний о произошедшем там. Следствие по делу об убийствах не закрыли, несмотря на события на катере. Или, возможно, из-за них. Неудивительно, что Флетчер с недоверием выслушал рассказ Ионы.

– Значит, теперь вы утверждаете, что это был Маккинни, а не Оуэн Стокс. Скотобойная набережная, Корин Дели, похищение детей вашей бывшей жены – все это дело его рук?

– Совершенно верно, – ответил Иона.