Исчезнувшие

Формально так оно и было. Иона не знал, кем был незнакомец, не на все сто. Однако он вспомнил, как качнулся катер, когда на него кто-то ступил, он запомнил тяжелый и глухой стук на палубе. Иона смутно представлял себе рост и комплекцию рыскавшей по каюте фигуры, но понимал, что надо обладать жуткой силой, чтобы так быстро справиться с Гевином. Иона припомнил, что, когда беспомощно лежал на полу, он явственно почувствовал, что его жизнь висит на волоске. А еще – тихое постукивание, когда неясная фигура стояла над ним. Выходит, у ног незнакомца он боролся за каждый вздох, а тот спокойно отсылал сообщение. Причину этому Иона видел только одну.

Спросить дальнейших указаний.

Иона не мог с уверенностью сказать, как его нашел телохранитель Элианы Салим или почему он решил вмешаться именно в тот момент. С другой стороны, совсем нетрудно установить приложение по отслеживанию локации в телефон, который она ему дала. Аппарат исчез вместе с Гевином, но Иона подумал, что с той же легкостью микрофон настраивается на постоянную передачу звука. Салим могла слышать все, что говорил Гевин, и велела телохранителю вмешаться. Так же, как и приказала ему оставить Ионе телефон, чтобы тот мог вызвать службу спасения для себя и для детей. Иона не знал, выносил ли телохранитель с катера уже мертвого Гевина, по после встречи с Салим он в этом засомневался. Она наверняка хотела, чтобы убийцу ее сестры взяли живым.

Особенно после того, как узнала его имя.

Ионе все так же не давал покоя факт, что он ни словом не обмолвился об Элиане Салим и ее телохранителе. Каждый раз, когда его подмывало рассказать о них Флетчеру, он натыкался на одни и те же доводы. Он не имел доказательств, жива ли Салим вообще или что сказанное ею действительно правда. Он даже не знал, под каким именем она теперь живет. Даже если ему поверят, Иона не понимал, какой толк от этой информации.

На другой чаше весов лежало сознание того, что вмешательству Салим он обязан и своей жизнью, и жизнью близняшек. Обмануть ее доверие стало бы черной неблагодарностью, особенно если она попадет под удар неких неизвестных людей, которых боится. Иона толком не знал как и почему, но нутром чувствовал, что, разболтав кому-то о Салим, он совершит роковую ошибку. Такую же, как если перейдет ей дорогу.

Об этом можно спросить у Гевина.

Стоявший у ограды старого пакгауза Иона вздрогнул. Закрывавшие леса полотна пластика колыхались и хлопали на ветру, словно здание мерно дышало. Чуть ниже часть фасада очистили пескоструем, и из-под въевшейся за многие десятилетия грязи проступил бледно-серый камень. Так в буквальном смысле ретушировали прошлое. Уже неважно, какой новый облик придумают застройщики, подумал Иона, отворачиваясь. Для него это место навсегда останется Скотобойной набережной.

Когда он возвращался к пирсу, где качались поставленные на якорь баржи, на него навалилась уже ставшая знакомой тяжесть. Без ответов оставались куда более важные вопросы, нежели судьба Гевина. Третья жертва из пакгауза все еще не опознана и, скорее всего, таковой и останется. Гевин говорил, что это первый попавшийся ему на глаза бродяга, убитый лишь с целью запутать следы вокруг гибели Надин Салим и Даниэля Кимани. Еще молодой мужчина, возможно из Восточной Европы, хотя даже этого нельзя утверждать с уверенностью. Никто не заявил о его исчезновении, и равнодушно-пренебрежительные слова Гевина с лихвой себя оправдали. Его никто не хватится.

Это прозвучало как эпитафия.

Но мысль о еще одной очень необычной жертве тяготила сильнее всего. Тело Оуэна Стокса до сих пор не нашли, и Иона не думал, что оно когда-нибудь всплывет. Гевин сказал, что оно с грузом на шее покоится на дне реки, и не было причин сомневаться, что он говорил правду. Неважно, как Гевин это провернул и обставил, неважно, что Иона верил, что сражается за свою жизнь и жизнь Надин Салим, жуткий факт оставался фактом.

Он убил невинного человека.

Ему сказали, что никаких обвинений не последует. Не существовало четких свидетельств смерти Оуэна Стокса, а даже если бы они и наличествовали, мотив имел только Гевин, и преступление совершил он, а не Иона. Даже Флетчер не пытался привлечь его к ответственности за гибель Стокса. Но случившегося это не меняло, как и отношения Ионы к этому факту. Одурачили его или нет, но руки его испачканы в крови.

И с этим тоже придется научиться жить.

Он вернулся к пришвартованным у пирса баржам. Они неуклюже покачивались на маслянистой воде, словно выводок низкорослых гадких утят, за которыми грязным лебедем возвышалась баржа побольше. Иона присел на низкий парапет, откуда мог разглядеть ее полустертое название: «Теодор».

Вытащив из парапета отколовшийся кусочек бетона, он бросил его в воду. Мысль о предательстве Гевина по-прежнему жгла душу. Человек, которому он верил, которого называл лучшим другом, который мог знать, что случилось с Тео, но так ничего и не сказал, оставался для него полным тайн и загадок.