Исчезнувшие

– За нечто столь серьезное – не удивлюсь, если вас захотят продержать под стражей полных четверо суток. Если не предъявят обвинение раньше этого срока.

Потом придется или предъявить ему обвинение, или отпустить. В первом случае его оставят под стражей и посадят под замок до суда, что может растянуться на несколько месяцев. Попавший в жернова британского уголовного правосудия офицер полиции согласно презренному клише становится злодеем. Злодеем и изгоем даже похуже Гевина.

– Знаю, что вы много раз это слышали, но я ни в чем не виноват, – сказал он Фаре.

Ее улыбка ничего не выдала.

– Завтра еще раз пройдемся по всем пунктам, хорошо?

Вернувшись в камеру, Иона лег на койку, прикрыв рукой глаза от яркого света лампочки. Постарался заснуть, но даже и пытаться не стоило. Всякий раз, закрыв глаза, он видел перед собой тело Корин Дели, скрюченное и втиснутое в шкаф, словно непотребная кукла чревовещателя.

Он то просыпался, то снова забывался недолгим тревожным сном, подсознательно помня, что находится в камере. Но в какой-то момент он, наверное, заснул чуть крепче, поскольку почувствовал, как резко проснулся от металлического лязга. Иона сел прямо, не понимая, где находится. Затем, словно он миновал шлюз, к Ионе лавиной вернулась память. О господи. Он протер усталые глаза и свесил ноги, когда в двери камеры открылось небольшое оконце и внутрь просунули поднос.

На нем стояла тарелка с двумя намазанными маргарином тощенькими гренками и кружка чуть теплого чая. Завтрак. Иона понял, что успел сильно проголодаться. Он проглотил гренки и допивал чай, когда снова раздался лязг отпираемой двери. Иона почувствовал, как внутри все сжалось, когда дверь открылась: он ожидал, что его снова поведут на допрос.

Но в камеру вошла Беннет, а не констебль в форме.

– Можете быть свободны, – сказала она.

Иона решил, что ослышался.

– Что-что?

– Вас выпускают под залог.

Под залог? Обычно такое не практикуется по тяжким преступлениям вроде убийства, так что Иона такую возможность даже не рассматривал. И освобождение не означало, что он чист. Его по-прежнему могут вернуть на допрос или в любой момент предъявить обвинение. Но, по крайней мере, до того он останется на свободе.

– Почему? – с облегчением спросил он и потянулся за костылями.

– Пока что у нас нет к вам вопросов.

Поднявшись на ноги, Иона пристально посмотрел на Беннет. Ее лицо выглядело, как всегда, бесстрастным, но ему показалось, что она напряжена.

– Без веской причины меня бы не выпустили под залог. Что случилось?

Беннет еще шире открыла дверь.

– Так вы хотите уйти или нет?

Он хотел, но теперь облегчение сменилось подозрением.

– Почему меня выпускают именно сейчас? – спросил Иона, выходя в коридор.

– Спросите у инспектора Флетчера.

Она ждала, пока Иона пройдет вперед, но он оставался на месте. Беннет вздохнула:

– Ну что еще?

– Почему вы не хотите мне сказать, что происходит?

– Слушайте, у меня нет времени обсуждать…

– Тогда объясните, почему меня отпускают.

Казалось, Беннет вот-вот откусит ему голову, но потом полицейская немного смягчилась и отвела взгляд.

– Появились новые обстоятельства.

Иона ждал, но она молчала.

– Какие обстоятельства?

Снова пауза.

– Мы получили сообщение, что Стокса видели у дома, в котором Маккинни снимал квартиру. Один из жильцов заметил, как подходящий под его описание мужчина сбегал вниз по лестнице в день, когда там побывали вы и сын Макккинни. Свидетель описал Стокса как высокого мужчину в бейсболке и с родимым пятном или татуировкой на задней части шеи.

Выходит, за дверью квартиры стоял все-таки Стокс. Иона ощутил горькую досаду при мысли, как близко он подошел к разгадке, но ответа на свой вопрос он еще не получил.

– Этот факт лишь доказывает, что Стокс знал о квартире, – сказал Иона, шагая по коридору. – К Корин Дели он отношения не имеет, так почему же вы меня отпускаете?

Они дошли до двери. Беннет остановилась, чтобы приложить к сканеру ключ-карту.

– Вы никогда не слышали о зубах и дареных конях?

– Слушайте, вы мне явно чего-то недоговариваете.

Раздалось жужжание, Беннет повернула дверную ручку. Потом открыла дверь и отступила на шаг, выпуская Иону.

– Надзиратель вернет вам вещи, – сказала она.

Выйдя из полицейского участка, Иона понял, что потерял чувство времени. Когда он входил в эти двери, стояла ночь, а внутри Иона оказался в состоянии безвременной неопределенности, озаряемой рукотворным светом. Теперь он в замешательстве стоял на улице средь бела дня, словно вынырнул в другом мире.