Исчезнувшие близнецы

Форрестер обернулся к Кэтрин, которая сидела в высоком, глубоком кресле в противоположном углу комнаты, скрестив ноги и сложив руки на груди.

– Она не нуждается в моей помощи. Мне добавить нечего.

Форрестер встал:

– Что ж, не стану вас больше задерживать. Благодарю вас, миссис Вудвард, за гостеприимство. – Он улыбнулся и поставил чашку на стол. – Я хотел сказать, Лена.

Глава семнадцатая

– Через неделю после изгнания Фейнберга, во время перерыва на обед, Давид снова вызвал меня к себе в кабинет. Он закрыл дверь, поставил два стула напротив друг друга и пригласил меня садиться.

– Ты говорила, что хочешь сделать что-то, за что бы отец, будь он жив, мог тобой гордиться. Насколько серьезно ты настроена?

– Серьезно, Давид. Как мне еще об этом сказать?

– Настолько серьезно, что готова рисковать жизнью?

Сердце в груди неистово заколотилось. У меня появилась возможность вступить в борьбу!

– Рисковать – да. Лишиться – нет.

– Ты вообще знаешь, что такое ТПА – «Тайная польская армия»?

– Тайная польская армия? – Я кивнула. – Отец упоминал о ней, когда мы разговаривали, но я не могу сказать, что знаю о ней что-то. Подозреваю, что в ней состоял мой отец.

– Еще бы! Теперь это часть польской армии, действующей против оккупантов, АК – Армии Крайовой. Если ты действительно хочешь участвовать в общем деле, я имею в виду всерьез, приходи сюда вечером, после работы, когда будет вечерняя пересменка.

Я встала, чтобы уйти, и Давид сказал:

– Лена, я не хочу, чтобы кто-то встревожился из-за твоего отсутствия. Наша встреча займет какое-то время. Я знаю, что ты живешь с Каролиной…

– Ты хочешь, чтобы я поговорила с ней?

– Только не говори о том, что мы с тобой обсуждали. Просто скажи Каролине, что я пригласил тебя на ужин. Можешь? Она поверит тебе?

Я зарделась:

– Уверена, что поверит. Да еще, скорее всего, будет ревновать.

– Неужели? Тогда приходи сюда в шесть.

Он открыл дверь, повторил свои предостережения никому ничего не говорить и стоял, глядя, как я возвращаюсь на рабочее место.

В конце дня мы встретились с Каролиной у цеха, и я прошептала:

– Давид приглашает меня на ужин сегодня после работы. – Я озорно улыбнулась.

Каролина округлила глаза и тоже улыбнулась:

– А ты соблазнительница! Как же тебе повезло! Он – это мечта.

Я пожала плечами:

– Наверное, ему нравятся занудные девушки. Я, скорее всего, вернусь домой поздно. – Я прикусила нижнюю губу.

Подруга легонько толкнула меня в плечо.

– Только потом все-все расскажешь, – сказала она и ушла.

Я слилась с толпой, которая покидала здание, проскользнула на лестницу и, поднявшись наверх, постучала в дверь. Открыл мужчина – сухопарый, высокий, в темных брюках, свитере с капюшоном и серой ветровке. Он оглядел меня с ног до головы и повернулся к Давиду.

– Это дочь капитана Шейнмана?

Давид кивнул.

– И ей можно доверять?

Давид опять кивнул. Этот человек жестом пригласил меня садиться.

– Меня зовут Ян.

Я пожала ему руку.

– Мы должны обсудить очень важное дело, но сперва я хочу рассказать тебе об одном человеке, – сказал Ян, – о великом польском патриоте, который служил вместе с твоим отцом.

– Как его зовут? Возможно, я его знаю.

Ян покачал головой:

– Никаких имен – ни его настоящего имени, ни клички. Ради его и твоей же безопасности. Между собой будем называть его Арес.

Я кивнула. Бог войны. Я была так взбудоражена, что в буквальном смысле подпрыгивала на стуле.

– Как и твой отец, Арес принимал участие в Первой мировой войне на стороне Австро-Венгрии. Он отважно сражался в кавалерии, хотя сам был еще подростком. Эту войну он начал уже офицером польской армии. Это все, что я могу о нем рассказать. Случись, что тебя схватят и будут задавать вопросы, случись, тебя принудят рассказать все, что ты знаешь, мы не хотим, чтобы ты владела информацией, которая бы могла его выдать.

– Конечно.

– Тебе известно, что в Освенциме стали строить немецкие лагеря?

– Это каждый знает! Всем известно. Освенцим всего в двадцати километрах от Хшанува. Мужчин из Хшанува посылали работать в этой тюрьме. Неужели Ареса схватили и отправили в Освенцим?

– Его никто не ловил, – сказал Ян.

И тут меня осенило. Я откинулась на спинку стула.

– Он добровольно отправился в Освенцим? Стал узником по собственной воле?

Ян кивнул:

– Когда в ТПА узнали, что в Освенциме строится огромный лагерь, куда в 1940 году сослали тысячи людей, то решили, что им нужны там свои люди. Несколько смельчаков вызвались отправиться в Освенцим, чтобы собирать информацию и создать там группу Сопротивления. 19 сентября 1940 года Арес шел по улице Варшавы как раз в то время, когда нацисты проводили облаву, и сделал так, что его забрали. В тот день на улицах арестовали еще две тысячи человек. Их бросили за решетку, избили и отправили в Освенцим.

Я была потрясена. Каким же отважным надо быть!

– Он умышленно попал в облаву, зная, что его будут бить и отправят в концлагерь?

У меня от удивления даже рот приоткрылся.

Ян кивнул: