Исчезнувший

Я с интересом посмотрел на него. Явно что-то придумал. И, похоже, нечто более конструктивное, чем я. Он, конечно, прибалт и по жизни никуда не торопится, но порой в его литовской башке случаются озарения. Хотя по каким поводам – я даже не пытался отгадать. Безнадежное это занятие.

– Хотите на взрыв посмотреть? – бомбила сделал вид, что умнее меня и причины, двигавшие Яном, понял.

– Да, – сказал Ян, но в подробности вдаваться не стал. А я стал:

– Хоть будет, что детям рассказать. А то нарожаю, они вырастут, с вопросами приставать станут. А мне их порадовать нечем будет. Придется Пушкиным радовать.

– А чем тебе Пушкин не нравится? – Ян искоса посмотрел на меня.

– А чего хорошего, что я на нем вырос? Видишь, какой охламон получился.

– Не, все правильно, пацаны, – снова вклинился в нашу интеллектуальную беседу бомбила. – Посмотреть надо. Там зрелище – чистый стриптиз. Я тоже еще разок полюбуюсь.

– В каком смысле стриптиз? – не понял я. – Кругом титьки голые валяются?

– Не, – хохотнул он. – Титьки были, когда летом в Советском районе в женской бане котел рванул. Хорошо, не задело никого.

Дядька был назойлив и глуп, как комар. Все равно по башке дадут, но пожужжать надо. Потому что – смысл жизни.

Я не стал бить его по башке. Я бы с большим удовольствием запихал ему в рот нечто вроде кляпа, но под рукой ничего подходящего не было, а рвать на затычки куртку не хотелось.

Впрочем, мучения скоро закончились. Я протянул бомбиле, как и обещал, второй червонец и, пока он снова не начал нести какую-нибудь чушь в качестве благодарности, мы убежали от него.

«Скорых» у «Колизея» действительно уже не было. А вот три пожарные машины все так же плевались пеной в скелет разрушенного клуба. Зачем – не знаю, он, кажется, уже не горел и даже не тлел. Но больше всего здесь было милицейских машин – их экипажам в ближайшее время безделье не грозило.

Ян кивнул в сторону довольно большой группы, кучковавшейся у ментовского микроавтобуса, и скомандовал:

– Давай туда. Разделимся и поспрашиваем про Ленивого.

– Давай, – кивнул я. – Как амебки – разделимся и поспрашиваем.

Литовец махнул на меня рукой и ушел с умным видом. Которого, между прочим, мог и не принимать – мысль, до которой он додумался, была не самая гениальная. Я бы тоже такую придумал, если бы постарался.

Группа, на которую натравил меня Литовец, состояла человек из пятнадцати. Мерзли в ожидании своей участи, окруженные четырьмя ментами. Кто в верхней одежде, а кто и без оной – видимо, пожарные поспособствовали, залив гардеробную. Этим, облаченным в совсем не жаркие костюмчики, было хреново, но безжалостные менты никого не отпускали. У ментов была конкретная цель – отбуксировать всех свидетелей в отделение и провести дознание. А если кто-то при этом будет испытывать неудобства – это уже не есть проблемы ментов. Не фиг было становиться свидетелем подобных безобразий.

Впрочем, одетые не по-зимнему товарищи меня занимали мало. Потому что чисто инстинктивно я уже выбрал жертву. Которая тоже была одета не вполне по-зимнему. Но и не вполне наоборот – все-таки, норковое манто, пусть и длиной всего по задницу, наличествовало. И еще пара темных колгот. Что до остальных предметов туалета, то я затруднялся сказать что-либо о них. Ни намека на блузку под манто, ни даже видимости юбки снизу. На голове – копна ничем не прикрытых соломенно-желтых волос. Короче, секс-символ в натуральную величину.

Стояла с краю группы, сжимая в руках малюсенькую сумочку и, казалось, не замечала ни мороза, ни суеты вокруг. Проще говоря, не залюбоваться было невозможно. Я и залюбовался. Зажмурился и представил ее ноги на своих плечах. Картинка смотрелась. Правда, секс-символ даже в мечтах не пожелала расставаться с манто, но это ничего. Манто я готов был как-нибудь пережить.

Каким-то образом она почувствовала, какой похабщины я себе нафантазировал, обернулась и смерила меня взглядом принцессы, у которой сперли горошину. Причем, предполагалось, что это моя проделка. Стоять дальше в стороне было глупо. Я закурил и подошел к ней:

– Огоньку не найдется?

– Какого огоньку? – она удивленно посмотрела на тлеющий кончик моей сигареты.

– О, пардон, – извинился я. – С памятью проблемы. – Хотел соврать еще какую-нибудь глупость, но ничего не придумал и сразу перешел к делу. – А правду мне сказали, что Ленивому – хана?

– Кто сказал? – еще больше удивилась она. – Живой Сашка. Только на него пальма упала, руку сломала. В больницу увезли.

– Обманули, ненатуралы, – огорчился я. Она тоже вынула из сумочки сигарету, прикурила. Потом подозрительно осмотрела меня с ног до головы и, выдохнув дым мне в лицо, спросила:

– А ты кто такой?

– Я Мишка. Мишка Мешковский. Для друзей и близких – просто Мишок, – сказал я и ответно пустил струю дыма ей в лицо. А чего? Она первая начала.

Блондинка отшатнулась и пару раз махнула перед лицом ладошкой. Дым разгоняла. Добилась в этом определенных успехов и зло поинтересовалась:

– Тебе не говорили, что ты можешь на неприятности нарваться?